От чего умирали дети в 19 веке. Средневековая смертность. Когда кончается детство

«Русская смертность, в общем, типична для земледельческих и отсталых в санитарном, культурном и экономическом отношениях стран», - писал доктор медицинских наук, академик Сергей Новосельский в 1916 году.

Ученый считал, что Россия фактически заняла особое место среди аналогичных госу-дарств из-за «исключительной высоты смертности в детском возрасте и исключительно низкой смертности в старческом возрасте».

Следить за подобной статистикой в Российской империи официально начали лишь во времена Александра II, который подписал документ, регламентирующий эту сторону жизни общества. В «положении» Комитета министров говорилось, что лечащий или полицейский врач были обязаны выписывать свидетельства о смерти, которые затем передавались в полицию. Предать тело земле можно было только «по предъявлению кладбищенскому духовенству медицинского о смерти свидетельства». Фактически с момента появления этого документа можно было судить о том, какой была средняя продолжительность жизни мужчин и женщин в стране, и какие факторы могли влиять на эти цифры.

31 год для женщин, 29 - для мужчин

За первые 15 лет ведения подобной статистики стала вырисовываться картина, что страна в огромном количестве теряет детей. На 1000 умерших больше половины - 649 человек - это были те, кто не достиг 15 лет; 156 человек - те, кто преодолел рубеж в 55 лет. То есть 805 человек из тысячи - это дети и старики.

Что касается гендерной составляющей, то в младенчестве мальчики умирали чаще. На 1000 умерших приходилось 388 мальчиков, а девочек - 350. После 20 лет статистика менялась: на 1000 умерших приходилось 302 мужчин и 353 женщины.

Добавляли свои краски к общей картине и данные санитарных врачей.

«Население, суще-ствующее впроголодь, а часто и вовсе голодающее, не может дать крепких детей, особенно, если к этому прибавить те неблагоприятные условия, в каких, помимо недостатка пита-ния, находится женщина в период беременности и вслед за нею», - писали один из первых российских детских врачей Дмитрий Соколова и доктор Гребенщикова.

Выступая в 1901 году с докладом в соединённом собрании Общества Русских Врачей, они заявили, что «вымирания детей остаётся несомненным фактом». В своем выступлении Гребенщиков подчеркивал, что «врождённая слабость ребёнка всецело зависит от состояния здоровья его родителей и кроме того, ещё особенно от тех условий, в которых находится мать во время беременности».

«Таким образом, если мы поставим вопрос о здоровье и силах родителей, то, к сожалению, должны сознаться, что общий уровень здоровья и физического развития в России весьма невысок и, можно безошибочно сказать, с каждым годом делается всё ниже и ниже. Причин для этого, конечно, много, но на первом плане стоит, несомненно, всё более и более тяжёлая борьба за существование и всё большее и большее распространение алкоголизма и сифилиса…»

«Население, суще-ствующее впроголодь, а часто и вовсе голодающее, не может дать крепких детей». Фото: Public Domain

Один врач на 7 тысяч человек

Говоря о доступности медицины в те годы, можно отметить, что в 1913 году общая сумма расходов на медицинскую часть составляла 147,2 млн. рублей. В итоге получалось, что на каждого жителя приходилось около 90 копеек в год. В отчете «О состоянии народного здравия и организации врачебной помощи в России за 1913 год», говорилось, что в империи числилось 24 031 граж-данских врачей, из которых 71% прожи-вал в городах.

«По расчету на все население, городское и сельское, один гражданский врач в среднем обслуживал 6900 жителей, при этом в городах 1400 и вне городов 20 300», - говорилось в документе.

В годы становления советской власти эти цифры стали меняться. Так, к примеру, к концу 1955 года численность врачей в СССР превышала 334 тысячи человек.

Постоянным бичом детского населения России в XIX веке были корь, скарлатина , дифтерия. Эти инфекции служили одной из главных причин чрезвычайно высокой смертности среди детей дошкольного и школьного возраста. Корь и скарлатина считались даже болезнями обычными и чуть ли не обязательными для каждого ребенка.

Однако данные об их распространении в России до XIX века весьма скудны. Можно, однако, утверждать, что они были хорошо известны отечественным врачам того времени и часто ими упоминались.

Наряду с оспой корь и скарлатина считались болезнями заразительными. Так, в указе, изданном в 1755 г., в обязанности «оспенного доктора», должность которого была учреждена этим указом в Петербурге, входило также пользование больных, «одержимых» «корью и лопухой». Но, так как случаи инфекционных заболеваний никем тогда не регистрировались, то и данные о степени распространения этих болезней в XVIII веке не сохранились.

То же самое можно сказать и о первой половине XIX века. В отчетах губернских врачебных управ упоминания о кори, скарлатине, дифтерии появлялись лишь в случаях, когда они принимали эпидемическое распространение. Но и тогда часто ограничивались лаконичным сообщением: «свирепствовала корь» или «свирепствовала скарлатина» — и никаких цифровых данных обычно не приводилось. Но и эти скудные сведения позволяют говорить о чрезвычайно широком распространении детских инфекций в России в первой половине XIX века.

Вот далеко не полный перечень эпидемий кори, скарлатины, дифтерии и коклюша, почерпнутый из официальных донесений врачебных управ: 1816 г. — корь и кровавый понос в Орловской губернии, 1817 г. корь в Липовецком уезде Киевской губернии, 1818 г. — горячка и коклюш в Витебской губернии, а 1821 г. — в Херсонской губернии, 1825 г. — жаба в Иркутской и скарлатина в Московской губерниях, 1827 г. скарлатина в Петербургской, корь в Тобольской, Орловской, Симбирской губерниях и Кавказской области, 1828 г. — скарлатина в Таганроге, краснуха и корь в городах Бауске и Тукумсе Курляндской губернии, корь в Псковской и скарлатина в Петербургской губернии.

Эпидемия скарлатины в 1828 г в Таганроге была описана Г.П.Медведевым. Автор рассказал, что в течение лета и осени в Таганроге и его окрестностях свирепствовала эпидемическая заразительная болезнь, называемая «Кармезинной сыпью или краснухой».

76,5% в 1828 г., причем главным образом за счет детей в возрасте до 15 лет.

Г.П. Медведев указывал на заразительность болезни и ее быстрое распространение. Он считал, что для борьбы с эпидемией нужно было принимать следующие меры:

1. закрыть учебные заведения, общественные гуляния и другие собрания;
2. на каждом доме, где были случаи заболевания, прибить черную доску «с должной надписью, дабы показать, что прочие граждане должны опасаться заразы от сего дома»;
3. разбить город на части и каждую поручить врачу.

• В 1830 г. зарегистрирована скарлатина в Виленской губернии,
• в 1332 г. — корь в Саратовской, Иркутской, Петербургской, Пермской губерниях,
• в 1833 г. — корь и скарлатина в Иркутской, Енисейской, Екатеринославской, Томской губерниях и Якутской области,
• в 1834 г. — коклюш в Черниговской, скарлатина в Екатеринославской губерниях,
• в 1835 г. — скарлатина и коклюш на Камчатке, а также в Тобольской и Петербургской губерниях, скарлатина и корь в Саратовской и Волынской губерниях,
• в 1836 г. — «жаба» в Ярославской и Калужской губерниях, коклюш и корь в Волынской, корь в Омской области,
• в 1838 г. — скарлатина в Волынской, Петербургской, Вятской, Таврической губерниях,
• в 1839 г. — коклюш в Волынской, Полтавской, Олонецкой, Киевской Подольской, Екатеринославской, корь в Петербургской, Волынской, Орловской, Лифляндской, Полтавской, Рязанской, скарлатина — в Петербургской губернии.

К 50-м годам XIX века скарлатина, корь, коклюш были в России уже повсеместно распространены, и не было ни одной губернии на всем обширном пространстве империи, где бы периодически не возникали эпидемии этих болезней.

Так, в 1846 г. эпидемии кори и скарлатины имели место в Екатеринославской, Грузино-Имеретинской, Калужской, Киевской, Волынской, Минской, Пермской, Полтавской, Черниговской, Виленской, Лифляндской, Саратовской, Таврической, Вятской губерниях и Каспийской области.

В 1851 г. эпидемии кори были зарегистрированы в 29 губерниях, скарлатина — в 22, в 1852 г. — корь в 26 губерниях, скарлатина в 22, коклюш в 10.

Можно думать, что корь и скарлатина стали к этому времени в России уже вполне «эндемичными», употребляя этот термин в смысле «статистической» эндемичности, т. е. эндемичности, зависящей не от каких-то природных условий, а обусловленной широкой диссеминацией инфекции, постоянно поддерживающей высокий уровень общей заболеваемости. Этим можно объяснить, почему в отечественной медицинской литературе второй половины XIX века сравнительно редко встречаются указания об эпидемиях кори или скарлатины.

Анализируя смертность от кори в Петербурге с 1871 по 1888 г., Д. В. Лещинский по этому поводу писал:

«Распространение этой болезни до того громадно, что она почти всюду стала эндемической и едва ли справедливо говорить о коревых эпидемиях там, где дело заключается только в усилении существующей из года в год болезни».

Случаи кори, скарлатины, коклюша, следовательно, ежегодно регистрировались на всем пространстве Российской империи. На фоне этого постоянного высокого уровня заболеваемости отдельные эпидемические вспышки проходили незамеченными.

Несколько иначе обстояло дело с дифтерией. Первая половина XIX века характеризуется затишьем в распространении дифтерии в Западной Европе. В России распространение этой инфекции происходило значительно медленнее, чем при кори или скарлатине, и только к концу XIX века дифтерия достигла повсеместного распространения.

В 70 — 80-х годах XIX века основными очагами болезни были большие города, где ежегодно регистрировались спорадические случаи. Заболевания же в сельской местности были сравнительно редки, и поэтому, когда туда заносилась инфекция, там возникали огромные эпидемии.

В 1869 г. в одном из номеров «С.-Петербургских ведомостей» появилась краткая заметка, в которой сообщалось, что в двух северных округах Области Войска донского уже несколько месяцев свирепствует «злокачественная жаба». Автор заметки писал: «Дети от одного года и даже молодежь до 18 лет умирают в три дня в огромном количестве: в одном Хоперском округе за нынешнее лето смерть похитила до 8000 детей. Есть хутора, в которых буквально вымерло все подрастающее население». Дифтерия появилась в конце 1868 г. в станице, расположенной на границе с Воронежской губернией. Всю зиму и лето 1869 г. болезнь «переходила по течению реки Дона вниз из станицы в станицу, то совершенно прекращалась, то снова появлялась через несколько станиц». Осенью дифтерия стала распространяться по течению рек Медведицы, Хопра и Донца, в станицах, населенных старообрядцами и так называемыми временно-обязанными крестьянами. Болезнь приняла злокачественный характер , поражая преимущественно детей в возрасте от 4 до 10 лет.

Эпидемия продолжалась до апреля 1870 г. Поэтому к приведенным цифрам нужно еще добавить 1647 заболевших после 18 января. Таким образом, за всю эпидемию только в трех округах области заболело дифтерией 6779 человек , из которых умерло 2832. Особенно пострадали семьи крестьян, живших в значительно худших материально-бытовых условиях, чем представители казачьего сословия.

У крестьян дифтерией переболело более половины, а умерла почти одна треть, в некоторых же селениях вымерли поголовно все дети до 10-летнего возраста.

Никаких мер по борьбе с эпидемией не принимали, и хотя областная врачебная управа считала дифтерию болезнью заразной и рекомендовала изоляцию больных, тем не менее, эта мера была не применима из-за полного отсутствия мест для изоляции и крайнего недостатка медицинских средств.

При изучении этой эпидемии удалось выяснить, что в 1868 — 1869 гг дифтерия свирепствовала и в Воронежской губернии. Болезнь появилась впервые в октябре 1867 г. в нескольких селениях Богучарского уезда. Особенно жестокий характер эпидемия приняла в Калаче, где она продолжалась с января 1868 г. по июнь 1869 г. В Калаче в 1868 г. от дифтерии умерло 1096 человек, что составляло одну треть всех детей моложе 10 лет. Наряду с массовыми заболеваниями среди детского населения были случаи заболеваний дифтерией и взрослых.

Основным центром дифтерийной эпидемии в Воронежской губернии был Богучарский уезд, а в смежных Бобровском, Павловском и Ново-Хоперском уездах хотя и были случаи заболевания, но эпидемии не возникло.

В 70-х годах XIX века зарегистрирована огромнейшая эпидемия дифтерии в Полтавской губернии. Ее начало относится к 1875 г., когда в ряде уездов резко возросла заболеваемость дифтерией. Эпидемия продолжалась 5 лет и охватила всю губернию.

В годы максимального развития эпидемии в некоторых уездах от дифтерии умирало 30 — 35 и даже 35 из 1000 детей в возрасте от 1 года до 11 лет (например, в 1878 г. погибло на 15,5 тысяч более, чем умирало в годы неэпидемические). Особенно пострадали от дифтерии дети в возрасте от 1 года до 5 лет. В годы эпидемии смертность среди детей этого возраста увеличилась с 6,5 до 17%.

Разбирая причины возникновения эпидемии, А. Попов пришел к выводу, что дифтерия существовала в Полтавской губернии и ранее. В статистических таблицах смертности в губернии за прошлые годы он нашел указания о повальном распространении «гнилой» или «горловой жабы» и «крупа».

«Дифтерит в Полтавской губернии не есть болезнь новая, случайная и наносная, а болезнь местная и давняя. Прежде бывшие, небольшие эпидемии дифтерита в разных местностях губернии не были списаны. Большею частью они оставались даже неуказанными вследствие плохого состояния медицинского и санитарного дела в России вообще и в Полтавской, губернии в частности».

Довольно подробные данные сохранились о распространении кори, скарлатины, дифтерии в России в конце XIX и начале XX столетия. Это сводные цифры о числе зарегистрированных больных заразными болезнями по отдельным губерниям и областям Российской империи с 1889 по 1914 г. По своему объему это колоссальный материал, собранный Медицинским департаментом, а затем Управлением главного врачебного инспектора и периодически публиковавшийся в их годовых отчетах. Однако качество этих данных давно уже вызывало справедливые нарекания и можно думать, что они значительно преуменьшены и в ряде случаев весьма неточны. Тем не менее, для суждения о закономерности распространения инфекционных болезней они могут быть использованы, так как способ их собирания по существу не менялся в течение многих десятилетий.

Корь занимала первое место по степени распространения среди детских инфекций. Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях страны. Постоянными очагами болезни были большие города. Так, например, в 1871 — 1888 гг. в Петербурге больные корью составляли 5,6% от общего числа всех зарегистрированных инфекционных больных. По данным Д. В. Лещинского, корь была одной из главных причин высокой смертности среди детей младшего возраста. Анализируя эти данные по Петербургу, названный автор писал: «Коэффициент смертности от кори в Петербурге для 1000 детей до 15-летнего возраста составлял 2,1, причем для 1871 — 1884 гг. средний коэффициент равнялся 1,84 а для 1885 — 1888 гг. — 3,5 на тысячу детей указанного возраста. Наибольшая смертность от кори наблюдалась в Нарвской части города.

«Объяснение такого распространения смертности нетрудно для каждого знакомого с санитарным состоянием и экономическими условиями жизни обывателей данной части. Там преимущественно проживают рабочие, фабричные... и вообще малоимущие люди, жизнь которых находится под гнетом ненормальных гигиенических условий».

Случаи заболеваний регистрировались во всех губерниях и областях. Максимальное количество их наблюдалось осенью, а минимальное — весной и летом.

Помимо довольно строгой периодичности эпидемий скарлатины по сезонам года, судя по официальным данным, можно отметить известную периодичность и по годам. Так, повышение количества заболеваний скарлатиной в Европейской России приходилось на каждый 5-й год Такая же периодичность отмечена и по отдельным губерниям.

Наиболее поражаемой скарлатиной группой населения были дети в возрасте от-3 до 4 лет, а в Петербурге у детей до 15-летнего возраста скарлатина занимала первое место среди инфекционных болезней как причина смерти.

Летальность при скарлатине в России часто достигала больших цифр, составляя в 1887 — 1895 гг. в земских губерниях в среднем 21,6% в Средней Азии — 23,6%, в Сибири — 27,4%.

Значительное распространение в России болезнь получила в 1910 г. Количество заболевших значительно превосходило число зарегистрированных больных в прошлые годы и составляло 43,1 па 10 000 населения страны, а в наиболее пораженных болезнью губерниях достигло: в Бессарабской — 135,4, Херсонской — 139,0, Киевской, Черниговской, Подольской, Воронежской, Самарской и Области Войска донского — 102,1. Екатеринославской — 84,0.

После 1910 г. был спад в заболеваемости дифтерией и она уже больше никогда не достигала цифр 1910 г. Так, заболеваемость в 1911 — 1913 гг. равнялась 34,4, а в 1914 — 1916 гг. — 21,3.

По степени распространения дифтерии наиболее пораженными губерниями России в конце XIX и начале XX столетия были Екатеринославская, Воронежская, Саратовская, Харьковская, Херсонская, а наименее пораженными — северные: Пермская, Вятская, Вологодская, Олонецкая — всего 19 губерний, с заболеваемостью от 0,4 до 9,0. Наибольшее количество заболеваний наблюдалось в осенние месяцы. В ряде случаев отмечали также определенную периодичность в заболеваемости дифтерией по годам. Н. И. Тезяков определял ее для России вначале XX столетия в 7 лет.

Дифтерия сопровождалась большой летальностью, достигавшей иногда 50 и даже 60%. Средняя же цифра летальности от дифтерии в больницах России с 1891 по 1894 г. составляла 30,7%. Однако после введения сывороточного лечения она быстро стала снижаться и уже в период с 1902 по 1905 г. равнялась в больницах 12,2%. В отчете Главного врачебного инспектора за 1903 г. отмечено: «Широко применялось впрыскивание противодифтерийной сыворотки, к каковой мере население относилось с большим доверием».

Необходимо отметить, что именно эпидемии вместе с повышенной детской смертностью обусловливали огромную общую смертность населения в царской России, доходившую до 70 на 1000 человек, причем вызванная инфекциями смертность составляла 30 — 40%. Что касается детской смертности, то современные нам исследователи не склонны повторять утверждения старых авторов, что царская Россия занимала первое место в этом отношении среди всех европейских государств. Тем не менее, нельзя не признать очень высокой смертности детей в возрасте до 1 года: 26,3% за 1901 — 1905 гг. и 24,4 — 27,4% за 1908 — 1912 гг., когда за те же годы, например, в Германии этот показатель был 22 — 24%. В отдельных местностях России эти цифры были еще выше: в Пермской губернии 40%, в Москве 31,6 — 32,1%. Особенно большая смертность детей самого раннего возраста наблюдалась в так называемых воспитательных домах, где она доходила до 80%. Недаром эти учреждения для «безродных детей» стяжали себе печальную славу «фабрик ангелов». Передовые русские врачи уделяли много внимания в медицинской и общей печати, как и на своих съездах, обсуждению вопросов борьбы с высокой детской смертностью и с инфекционными заболеваниями этого возраста.

Затянувшееся отставание

Конец XIX - начало XX века в России были отмечены острым эпидемиологическим кризисом. Это не значит, что положение в России в это время было хуже, чем, скажем, в середине или в начале XIX столетия.

Речь идет о кризисе отставания от большинства развитых стран того времени. Как писал в те годы выдающийся российский демограф С. Новосельский, «русская смертность в общем типична для земледельческих и отсталых в санитарном, культурном и экономическом отношениях стран» (Новосельский 1916а: 179).

Между тем, во второй половине XIX века Россия энергично развивалась, и российскому обществу все труднее было мириться с сохранением допотопных санитарно-эпидемиологических условий, структуры заболеваемости и смертности, показателей смертности и продолжительности жизни, которые не соответствовали ни его собственным быстро менявшимся критериям, ни тем более новым критериям, утверждавшимся тогда во многих западных странах. Эти страны уже начинали привыкать ко все более заметному и систематическому снижению смертности, Россия же беспомощно топталась на месте и не могла добиться хотя бы некоторого ее сокращения, до последнего десятилетия XIX

века «смертность в России колебалась то в сторону повышения, то в сторону понижения» (Там же, 181).

Построение отвечающей современным научным требованиям российской таблицы смертности стало возможно только после того, как в 1897 году прошла первая всеобщая перепись населения Российской империи. Такая таблица была построена С. Новосельским для населения Европейской России (80% населения империи в 1897 году) за 1896-1897 годы. Таблица Новосельского только подтвердила то, что было известно и ранее и давно уже тревожило относительно узкий тогда круг образованных людей в России, которые начинали задумываться над подобными вопросами.

Темпы вымирания поколений в России были намного более высокими, чем у ее более продвинутых европейских соседей. На рубеже XIX

и XX веков в Европейской России из каждых 100 родившихся мальчиков только 70 доживали до одного года, 49 - до 20 лет, 36 - до 50; из каждых 100 родившихся девочек соответственно - 74, 53, и 39. Ожидаемая продолжительность жизни в Европейской России в 1896-1897 годах составляла 31,32 года у мужчин и 33, 41 года у женщин. Если же взять только ту часть Европейской России, которая относится сейчас к территории Российской Федерации, то продолжительность жизни была еще меньшей - 29,43 и 3:,69 года соответственно (Смертность 1930: 108-111). Лет двести-триста назад подобные показатели можно было считать вполне нормальными, но в начале ХХ столетия они были уже неоспоримым признаком отставания. Во Франции в это 18 время ожидаемая продолжительность жизни составляла 43,44 года

у мужчин и 47,03 у женщин (1900), в США - 48,23 и 51, 08 (1900-1902), в Японии - 43,97 и 44,85 (1899-1903).

Если верить дореволюционной статистике, в конце XIX века основное отличие России от других стран заключалось в чрезвычайно высокой смертности детей, особенно на первом году жизни.

В 1896-1900 годах коэффициент младенческой смертности в Европейской России составлял 261 на 1000, тогда как во Франции на первом году жизни из 1000 родившихся умирал только 161 ребенок, в Англии - 156, в Швеции - 100, в США (1901-1905) - 124 (La mortalite 1980: 147-149).

Отличие России от таких стран, как США и Франция, в других возрастных группах не кажется столь существенным, а в возрастах старше 70 лет уровень смертности в России был даже ниже, чем в других странах. Однако не исключено, что относительно низкая смертность взрослого, а особенно пожилого населения - артефакт, порожденный плохим учетом случаев смерти в старших возрастах и/или завышением возраста пожилыми людьми при переписи 1897 года в результате «старческого кокетства» и ошибок, что неизбежно в условиях низкой грамотности населения и отсутствия подтверждающих возраст документов.

Непосредственной причиной сохранения высокой смертности была весьма архаичная для европейской страны того времени структура заболеваемости и связанных с ней причин смерти. На рубеже XIX и ХХ веков страна не избавилась от эпидемий холеры, оспы, сыпного тифа; даже и в годы, свободные от эпидемий, огромная роль принадлежала заболеваниям и причинам смерти экзогенной природы, которые на Западе все больше и больше оказывались под контролем.

В частности, уже в конце XIX века европейские страны очень сильно оторвались от России по смертности от инфекционных болезней (табл. 2.1).

Таблица 2.1. Смертность от некоторых инфекционных болезней в России и странах Западной Европы, 1893-1895, смертей на 100 000

Оспа Скарлатина Дифтерия Корь Коклюш Брюшной Все

тиф перечисленные инфекции Европейская Россия 53,0 114,0 147,0 87,0 66,0 88,0 565,0 Австрия 20,0 53,0 123,0 42,0 65,0 47,0 350,0 Бельгия 28,0 16,0 52,0 60,0 53,0 35,0 244,0 Германия 0,2 21,0 128,0 29,0 40,0 14,0 232,2 Италия 7,0 22,0 54,0 37,0 25,0 49,0 194,0 Шотландия 2,0 20,0 42,0 55,0 53,0 19,0 191,0 Англия 3,0 20,0 21,0 41,0 30,0 20,0 145,0 Швеция 0,3 30,0 69,0 7,0 18,0 19,0 143,0 Голландия 6,0 14,0 34,0 20,0 31,0 20,0 125,0 Ирландия 0,5 11,0 20,0 25,0 26,0 20,0 102,5

Ситковский Арсений Михайлович студент факультета государственного управления челябинского филиала РАНХиГС

Галиев Сергей Сергеевич научный сотрудник сектора Демографии, миграции и этнорелигиозных проблем ЦГИ РИСИ, кандидат филологических наук

Перепись населения проводится в разных странах с древнейших времён, с целью установления числа налогоплательщиков и воинов. Примерно в VIв до н. э. в Древнем Риме стали собирать подати разными монетами с граждан в зависимости от пола и сословия. После подсчёта монет, получали примерную структуру населения. Зарождением современной демографии принято считать 1662 г., когда Джон Граунт в своём сочинении отразил примерную перепись населения Лондона. С тех пор демографическая наука начала своё развитие.

Для нашей страны история демографии началась в Российской Империи. Замена подворного обложения в 1-й четверти XVIIIв. подушной податью потребовала персонального учёта податных сословий (крестьяне, мещане, купцы). Тогда и были проведены первые 10 переписей населения.

Однако эти переписи не давали полной картины, поскольку не учитывали неподатных слоёв населения. Впрочем, не учтено было всего 5% населения. Из приведённых данных видно, что население Российской Империи увеличивалось чуть ли не в геометрической прогрессии, но это может быть связанос повышением качества производимой переписи.

Первая всеобщая перепись населения нашей страны произошла 28 января 1897 года путём непосредственного опроса всего населения на одну и ту же дату, в соответствии с утверждённым в 1895 году «Положением о Первой всеобщей переписи населения Российской империи». Инициатором проведения переписи выступил русский географ, статистик и государственный деятель Пётр Петрович Семёнов-Тян-Шанский.

Сравнение переписи населения Российской Империи и Российской Федерации.

С тех пор прошло почти 120 лет и интересно посмотреть, чего наша страна добилась за эти годы. Первая всеобщая перепись населения зарегистрировала в Российской Империи 125 640 021 жителя. Стоит отметить, что в 1914 году проводилась дополнительная перепись и по разным данным в Российской Империи проживало 166 650 000 (по данным Управления Главного Врачебного инспектора МВД, основанным на статистике рождений и смертей)и 175 137 800 (по данным центрального статистического комитета МВД без подсчёта жителей Финляндии). На 1 января 2016 года по оценке Росстата в России было 146 544 710постоянных жителей. Это достаточно низкий показатель, как для масштабов страны, так и для оценки качества развития демографического потенциала нации. Если посмотреть на динамику увеличения численности населения в Российской Империи и в современной России, то сейчас численность практически не увеличивается вовсе. Для сравнения, в 1850 году население Китая составило 432 миллиона , а в 2016 составляет 1 373 миллиона человек.

Тенденции рождаемости в современной России удручают. Именно поэтому следует обратить внимание на опыт прошлых поколений. Опыт разных этносов и цивилизаций сильно разнится, поэтому основное внимание разумно обратить на исторический опыте нашей страны. Во времена Российской Империи демографические показатели являлись положительным примером для Европы.

Одним из важнейших показателей является среднее количество родившихся детей на одну женщину. В Российской Империи он был равен примерно 5,93 ребёнка на семью . На конец XIXв. наша страна занимала первое место среди европейских странпо числу детей в семье.Например, во Франции уже тогда этот показатель составлял 2,97 ребёнка на семью.Сейчас посчитать количество детей на семью достаточно сложно, поэтому в современной России приходится брать количество рождений на женщину. Этот показатель равен 1,76 детей на женщину (в 2014 году). Справедливости ради нужно отметить, что в современной Франции суммарный коэффициент рождаемости равен 2,0 (в 2014 году). Следовательно, некогда первая в мире страна сейчас отстаёт даже от аутсайдеров.

На количество проживающих людей сильное влияние оказывает коэффициент младенческой смертности. Вопреки распространённому мнению, в Российской Империи умирало порядка 267 детей на 1000 родившихся, то есть менее трети. В нашем обществе почему-то принято считать, что во времена Империи умирало больше половины рождённых детей. Многие забывают, что современная система здравоохранения, с делением территории на врачебные участки, с системами профилактики, прививания, повышения уровня бытовой гигиены и т.д. была создана правительством Александра II в середине XIX в. Советский союз лишь наследовал успешный опыт организации системы всеобщего бесплатного здравоохранения.

Благодаря достижениям современной медицины в современной России этот показатель равен 7,4 смертей на 1000 родившихся живыми (в 2014 году). Но нужно понимать, что раньше подсчёт осуществлялся только по воспитываемым детям, то есть в каждой семье воспитывалось около шести детей и это без учёта умерших. В той же Франции сейчас этот показатель равен 3,17 (2014), так что и здесь Российская Федерация пока отстаёт. В Российской Империи коэффициент младенческой смертности был одним из самых высоких в Европе, но это скорее говорит о колоссальном демографическом потенциале нашей страны.

Средний возраст вступления в брак в конце XIX в. в Европе
Страна	Средний возраст вступления в брак
Российская Империя	20,7
Венгрия	23,3
Германия	26,2
Голландия	26,2
Австрия	25,8
Италия	24,0
Финляндия	27,0
Англия	25,6
Бельгия	28,4
Шотландия	26,0
Норвегия	28,4
Дания	28,0
Швеция	28,2
Швейцария	27,0
Франция	24,8
Ирландия	25,2

Из приведённой таблицы видно, что в Российской Империи средний возраст вступления в брак самый низкий в Европе на тот момент. Однако, речь не идёт о 12-14 годах, если смотреть более подробную статистику по губерниям, то минимум по стране принадлежит Черноземной губернии (территория нынешнего Воронежа) и составляет 19,3 года. Такое разительное отличие от стран Европы говорит о более серьёзном отношении к вопросу выбора супруга. Именно супруга, а не полового партнёра. Чисто физиологически в этом возрасте уже требуется партнёр, но в православной традиции телесная близость всегда предполагала и союз на небесах, поэтому и браки заключались раньше. В современной России отношение к браку сильно изменилось, но по-прежнему возраст вступления в брак остаётся одним из самых низких в Европе – 23 года по данным Левада центра (2013 год). Важно отметить, что во времена Российской Империи вступление в брак практически всегда означало и рождение первенца. Столь ранний срок оставлял время для создания большего количества потомков. Средний возраст рождения первенцев в Российской Федерации составляет 27,6 лет. Репродуктивный возраст женщины, период жизни, когда она способна воспроизвести потомство, находится в пределах от 15 до 45 лет. Разумеется, что рождение первого ребёнка в 27 лет не оставляет биологической возможности на рождение шести детей.

В Российской Империи в городах проживало 16 828 395 человек, а это 13,4 % от общего числа. В Россиигородское население составляет 74,15%.Исследовав приведённые показатели, становится очевидной взаимосвязь между числом родившихся и распространением населения по территории. Даже сейчас рождаемость в частных домохозяйствах выше , чем в городской среде. Отсюда напрашивается вывод о необходимости государственного вмешательства в расселение граждан вне города.Ведь при должном развитии инфраструктуры вряд ли кто-то не захотел бы жить в собственном доме.

Смертность в конце XIX в. в Европе
Страна	Умерло на 1000 населения
Российская Империя	32,0
Венгрия	31,5
Австрия	28,2
Германия	26,2
Италия	26,0
Румыния	25,7
Испания	25,4
Сербия	25,3
Португалия	23,1
Франция	22,0
Финляндия	21,7
Шотландия	20,9
Голландия	20,3
Швейцария	20,3
Бельгия	19,6
Англия	18,5
Дания	18,2
Ирландия	18,0
Греция	17,0
Норвегия	16,9
Швеция	16,5
Болгария	12,6

Из таблицы видно, что показатель смертности в Российской Империи самый высокий в Европе. Однако, далеко не самый высокий в мире. Например, нижний показатель среди всех стран мира имеет Гондурас – 44,7. В данном исследовании бралось число умерших не за год, а за определённый период, для разных стран разный. Для Российской Империи показатели взяты за период с 1884 по 1888 года.Сам автор таблицы утверждает о неточности данных.Смертность в современной России составляет 13,1 смертей на 1000 населения (по данным Всемирного Банка на 2014 год). Это высокий показатель, наша страна по-прежнему лидирует среди европейских стран, однако нас обошли по уровню смертности Сербия – 14,2 (рассматривается как страна из списка выше), Украина – 14,7 и Латвия – 14,3 (рассматриваются как некогда части Российской Империи).

Отдельным достаточно важным значением для демографии обладает зависимость между смертностью состоящих и не состоящих в браке людей.

Из данных видно, что смертность несемейных людей в Российской Империи была значительно выше, чем семейных. Для оценки этого факта необходимо понимание реалий общества того времени. В браке состояли почти все граждане империи (репродуктивного возраста). Малая часть граждан, не состоящая в браке, представляла низшую ступень духовного и морально-нравственного развития человека, как правило, это были люди маргинальных слоёв населения, выкинутых из нормального социального взаимодействия. Именно поэтому смертность среди таких людей выше. В современной России подобные исследования не проводятся, однако поданным на 2007 год даже сейчас смертность среди семейных людей ниже.

Это обусловлено разным типом мышления. Семейный человек находится в сложной системе внутрисемейных отношений, которые формируют защитные поведенческие нормы, которые сохраняют здоровье супругов. К примеру, понятие верности в браке, уберегает супругов от опасных болезней, передающихся половым путём. Семья всегда снижает вовлеченность человека в ситуации и предприятия, связанные с большим риском. Но самым главным сдерживающим фактором является ценностный – семейные люди строят долгосрочные планы на жизнь, у них всегда есть цель, по отношению к которой они фокусируют свои усилия. Подобная жизнь дисциплинирует человека, не давая ему расходовать силы по пустякам, бессистемно. Поэтому, что во времена Российской Империи, что во времена современной России семейные люди являются опорой страны.

Ожидаемая продолжительность жизни в Российской Империи была равной для мужчин и женщин и составляла 62,5 года. В России в 2015 году этот показатель составил 70,1 года (по данным Всемирного Банка). Конечно, за почти 120 лет этот показатель вырос незначительно, особенно на фоне наших европейских коллег.

Кто-то указывает на высокую долю сельского населения в Российской Империи, которое и давало основной прирост. Однако если мы сравнимпоказатель распределения населения между городами и сёлами в России и в некоторых странах Европы, то увидим, что наша страна в этом плане не сильно выделялась. В период с 1908 по 1914 в России 85% населения проживало в деревне, для Венгрии этот показатель равен 81,2%, для Швеции 77,9%, для Италии 73,6%, для Голландии 63,1% . Однако, не смотря на это, ни одна из этих стран не могла даже приблизиться к России по показателям рождаемости.

Многие считают, что высокий прирост населения был обусловлен развитием медицины и жизнесберегающих технологий в XX веке. Однако это не так, сразу после 1927 года рождаемость в России начинает падать, даже не смотря на последующее улучшение жилищных условий, на повышение уровня медицинского обслуживания и образования населения .После гражданской войны демографическая мощь русского народа пошла на убыль, как будто в нём что-то сломалось, словно народ лишился чего-то важного, какого-то духовного стержня.

Демографические показатели Российской Империи были весьма впечатляющими, особенно в сравнении с нынешними демографическими проблемами нашей страны. Эти показатели служили не только примером потомкам, но и современникам. Опыт Российской Империи в области демографии нужно не только помнить и гордиться им, но и использовать на практике в современной России. Конечно, многое с тех пор изменилось, особенно в области ценностных ориентаций, однако причины высокой рождаемости и низкой смертности остаются неизменными. Преобладание частных домохозяйств и семейных людей, укрепление института брака, приоритетная роль православия, политическая и экономическая стабильность в стране – всё это способствует росту рождаемости и снижению смертности. Опыт решения демографических проблем нужно искать не столько в практиках зарубежных стран, которые на сегодняшний день не могут решить собственные демографические проблемы, а в лучших примерах из истории. Нам с вами повезло, потому что такой пример есть в русской генетической памяти, забытой ныне истории великой страны – Российской Империи, который, безусловно, можно и нужно использовать.

Статистический ежегодник России. 1914 г. Издание ЦСК МВД. Пг., 1915. Отдел I. Статистико-документальный справочник. СПб., 1995.

Е. М. Андреева, Л. Е. Дарский, Т. Л. Харькова. Демографическая история России: 1927-1959. URL:

В связи с дискуссией о детской смертности в Российской империи приведу фрагмент из фундаментального труда Б.Н.Миронова, которого никто не сможет упрекнуть в стремлении очернить жизнь при монархии. Миронов никогда не упустит из двух цифр выбрать ту, которая показывает Российскую империю с лучшей стороны, но объективность ученый все-таки искренне старается соблюсти.

Источник: Миронов Б.Н. Благосостояние населения и революции в имперской России: XVIII-начало XX века. - М.: Новый хронограф, 2010. С. 404-405

«Модель, объясняющая географию смертности, в пореформенное время не изменилась: рождаемость оставалась доминирующим фактором, чуть ли не монопольно контролирующим смертность. Это свидетельствует о том, что традиционный тип воспроизводства населения, со свойственными ему высокой брачностью, стихийной и высокой рождаемостью и огромной смертностью, к концу XIX не претерпел существенных изменений , хотя некоторые перемены и наметились в дореформенное время, в особенности в прибалтийских губерниях23. В течение всего имперского периода высокая рождаемость потому имела столь важное значение для уровня смертности, что провоцировала плохой уход за детьми. Ни одно общество, ни одна самая развитая экономика не в состоянии были бы прокормить то огромное число детей (8—10), которое рожали российские женщины в XIX в., если бы дети не умирали тоже в огромном количестве. На первом году жизни в конце XIX века в Европей¬ской России умирало почти 30% мальчиков, в том числе 35% у русских, а до 6 лет доживало соответственно 56% и 50% новорожденных24 . В середине XIX в. эти показатели были еще хуже25. Это была какая-то адская машина: дети рождались, чтобы умереть, и, чем больше рождалось детей, тем больше умирало, а чем больше умирало, тем больше рождалось . Высокая рождаемость и смертность — две стороны одной медали, они стимулировали друг друга. Если бы детей рождалось меньше, они получали бы лучший уход и их, несомненно, меньше бы умирало. Не случайно, наверное, что чем выше был порядковый номер рождения (начиная с третьего ребенка), тем меньше было у ребенка шансов выжить: верное свидетельство повышенной смертности в многодетных семьях26. В данном случае речь идет не о прямой физиологической связи между рождаемостью и смертностью, а о такой зависимости, которая существовала опосредствованно, обусловливалась влиянием бытовых, культурных и социально-экономических факторов27. Высокий средний уровень смертности, существовавший в России, являлся производным не только от низкой культуры и грамотности, недостатка медицинских знаний и бедности, он являлся порождением восточноевропейской модели демографического поведения . В западноевропейских странах, придерживавшихся иной, так называемой западной, модели воспроизводства населения, уже в XVII—XVTII вв. общий коэффициент смертности составлял 25—28%о — меньше, чем в России, в середине XIX в., в значительной степени потому, что рождаемость там была в пределах 28—32%о28. Благодаря этому матери могли выхаживать своих детей при том же уровне общей культуры, грамотности и медицинских знаний, которыми обладали в массе русские люди XIX в. Западная модель воспроизводства населения в XVIII—XIX вв. получила некоторое распространение среди католического и особенно протестантского населения западных российских губерний, что способствовало там понижению уровня брачности, рождаемости и, как следствия этого, смертности, которая в прибалтийских губерниях была минимальной среди всех регионов.

Модель воинского брака получилась менее удовлетворительной как для середины, так особенно и для конца XIX в., поскольку объясняет менее половины вариации процента забракованных. В середине XIX в. воинский брак обусловливался в большей степени экономическими факторами, а в конце XIX в. — этнокультурными, хотя в том и другом случае этнокультурная компонента существенна: чем больше доля русских, украинцев, белорусов, а также представителей народов, исповедовавших ислам, буддизм и язычество в губернии, тем больше там было воинского брака. Наличие такой закономерности объясняется тем, что в изучаемое время существовали национальные особенности ухода за детьми, от которого в существенной мере зависело здоровье детей — будущих новобранцев. По единодушному свидетельству врачей XIX — начала XX в., уход за детьми у православных и нехристианских народов был менее удовлетворительным, чем у прибалтийских народов и евреев. Кроме антисанитарных условий большое значение имели степень заботы и обычаи вскармливания. «Грубоспартанское воспитание господствует в России в самых широких размерах до сих пор, — отмечал земский врач Е.А. Покровский в 1884 г. — Подобное отношение к детям вырабатывает такие качества как выносливость, способность приспособляться к самым трудным условиям, терпение, покорность судьбе, закаленность, но вместе с тем имеет и такие негативные последствия, как огромную смертность, множество калек и инвалидов, а также то, что из младенчества в детство переходит много детей с плохим здоровьем»29. В православной деревне существовал обычай давать ребенку едва ли не с первых дней его жизни, кроме материнского молока, жеваный хлеб, кашу и т.п. добавки, причем не из-за отсутствия молока или других неодолимых препятствий, а просто по традиции, из-за незнания о его целительных свойствах30 . Как теперь хорошо известно, материнское молоко содержит, кроме белков, жиров и углеводов, минеральные элементы, ферменты, гормоны, витамины, иммуноглобулины и антитела, благодаря чему защищает новорожденного от инфекции и аллергических заболеваний31. Дефицит материнского молока оказывал негативный эффект на здоровье младенцев, повышая заболеваемость и смертность. Мусульманские женщины, следуя Корану, обязательно кормили младенцев материнским молоком, благодаря чему они меньше болели32».

23 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 1. С. 209-211.
24 - Птуха М. Смертность 11 народностей Европейской России в конце XIX века. Киев, 1928. С. 23, 52.
25 - Воспроизводство населения СССР / А.Г. Вишневский, А.Г. Волков (ред.). М., 1983. С. 61.
26 - Томилин С. А. К вопросу о плодовитости крестьянки и влиянии ее на детскую смерт¬ность // Советская демография за 70 лет / Т.В. Рябушкин (ред.). М., 1987. С. 107-109.
27 - Новосельский С. А. О тесноте связи между рождаемостью и детской смертностью// Новосельский С.А. Демография и статистика: (Избранные произведения). М., 1978. С. 146-153.
28 - Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи. Т. 2. С. 379-381.
29 - Покровский Е.А. Физическое воспитание детей у разных народов, преимуществен¬но России: Материалы для медико-антропологического исследования. М., 1884. С. 365, 370-371.
30 - Новосельский С.А. Обзор главнейших данных по демографии и санитарной ста¬тистике России// Календарь для врачей всех ведомств на 1916 г. Пг., 1916. С.66-67.
31 - Справочник по детской диетике / И.М. Воронцов; А.В. Мазурин (ред.). 2-е изд. Л., 1980. С. 26-28, 39-40.
32 - Чеботаев Н.П. Некоторые данные по статистике смертности и заболеваемости крестьянских детей Самарской губернии. СПб., 1901. С. 6.