Тайная экспедиция кгб на кольский полуостров! Кольская экспедиция начинается

Кольская экспедиция 2015 года посвящена памяти Черняева Геннадия Васильевича. Апатиты, заброска на Чурозеро, выход на реку Поной и сплав по нему, волок на Стрельню и сплав по ней, волок на Чёрное озеро, сплав по Андомским озёрам и Чаваньге в Белое море. Выезд в Кузомень и Кандалакшу — вот маршрут по рекам Кольского.

КОЛЬСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ 2015 ГОДА. МАРШРУТ 5 КАТЕГОРИИ СЛОЖНОСТИ

Я шёл по пляжу Чёрного озера, куда ровно 22 года назад я вывел группу молодых туристов. Как и тогда, стоял абсолютный штиль, как и тогда, тишина на огромном пространстве создавала миропокой. Только небо, в отличии от прошлого, было затянуто низко висящими облаками. Воспоминания о тех днях, о днях моей молодости, нахлынувшие на меня в этот момент, непроизвольно выжали слёзы. Мы пришли на Чёрное озеро, как и тогда, преодолев тяжёлый и долгий путь.

Моя команда на этот раз состояла из пяти человек. Асташин Валерий, Малкин Евгений, Жиркин Дмитрий. Эти ребята впервые на Кольском. Михаил Колокольцев — третий поход на древнюю землю Саамов, и я — Медведев Владимир — руководитель и организатор этой экспедиции, в пятый раз пришедший на эту любимую мной землю. В последний раз мы с Михаилом ходили шесть лет назад.

Причины, по которым я снова на Кольском

Этот поход я задумал по трём причинам:
1. 3 марта 2015 года умер мой учитель и друг Черняев Геннадий Васильевич. Я решил поставить крест в память о нём на одной из горок, окружающих Чёрное озеро, о котором при жизни он часто и с любовью вспоминал.

2. Я хотел показать своим друзьям остатки бывшего лагеря системы ГУЛАГ, существовавшем в районе реки Слюдянки, впадающей в Стрельню. Немногочисленные туристические группы, проходившие это место, в своих отчётах ни словом, ни духом не упоминали о его сосуществовании. Получилось так, что о нём никто не знал. В интернете тоже никакой информации. Мои молодые спутники должны были увидеть то, что когда — то произвело на меня неизгладимое впечатление.

3. И ещё — мне очень хотелось побывать в тех местах, половить рыбу, испытать свой катамаран и приглушить ностальгию, которая последние четыре года давила на моё сознание.

Разработка маршрута

Изначально я хотел полностью повторить тот маршрут, который я прошёл тогда и использовать при этом байдарки. Подбирая команду в эту экспедицию, я никак не мог найти шестого члена группы. В конечном итоге решили идти впятером, при этом использовать в качестве плавсредства мой четырёхместный катамаран «РАФТМАСТЕР». Он как нельзя лучше подходил для сплава пятерых мужиков с грузом, в то же время он был более удобен для переноса на волоках. Впоследствии это решение полностью себя оправдало. Четверо сидели на вёслах, а пятый либо отдыхал, либо ловил рыбу, и только Дима Жиркин весь поход лопатил без перерыва, всякий раз отказываясь от предлагаемого ему отдыха.

Сформированная команда выразила пожелание как-то сократить время прохождения маршрута до трёх недель, включая время заброски и выхода с маршрута. Мы с Михаилом уселись за карты и интернетовские отчёты групп, ходивших в этих местах, с целью найти вариант прохождения маршрута за три недели. Через три дня были найдены два кардинальных решения, которые позволили решить поставленную перед нами задачу.

Новый маршрут

Обычно маршрут начинался из Оленегорска и Ловозера. В этот раз мы решили высадиться на станции Апатиты, а оттуда на вездеходе 140 км. забрасываться на Поной. Этот вариант позволял сократить время прохождения маршрута на пять дней. Ещё четыре дня мы выигрывали, сделав волок длиной 15 километров с Поноя на реку Берёзовая. Просчитав скорость движения по воде и на волоке, мы имели следующий расклад: шесть дней на заброску и выход с маршрута, тринадцать ходовых дней и три днёвки.

Когда график движения был готов и согласован со всеми членами команды, мы купили билеты на поезд туда и обратно. Как правило, билеты на обратную дорогу из таких походов мы не покупали, т.к. всегда могут возникнуть ситуации, вследствие которых команда может опоздать на поезд. В нашем случае покупка билетов на обратную дорогу была необходимостью, т.к. отъезд из Кандалакши без заранее купленных билетов был бы затруднён.

Кольская экспедиция начинается

17 июля выехали из Пензы в Москву на автобусе. В столице, пересев на поезд, в два часа ночи 20 июля мы вышли из вагона на станции Апатиты, где нас ждал перевозчик на старенькой машине ГАЗ -66. Перегрузив вещи в «вахтовку», поехали дальше на север. Михаила посадили в кабину для того, чтобы он производил съёмку нашего последнего броска на Чурозеро, откуда начинался сплав. Мы же устроились в автобусных креслах, установленных в будке. Первые 20-30 километров ехали по асфальту, а затем свернули на грейдер, который вскоре закончился, и началась дорога, которую лучше назвать направлением.

Внутри будки вдоль стёкол была прикреплена доска шириной 8-10 см. и толщиной около 20 мм. Мы долго думали, с какой целью её здесь прикрепили. Когда мы сошли с грейдера, то сразу поняли для чего она здесь. Нас так бросало на ухабах и колдобинах, что мы могли головой или плечами разбить окно. Машина ехала то по камням, то по болотам, то по воде, то по глубокой колее, преодолевая небольшие ручьи и речки. В один момент машина заглохла среди огромного болота, находясь по бампер в воде. «Ну, всё! Поход закончился» — мелькнуло у меня в голове. Однако, эта удивительная машина завелась, и мы продолжили движение. Часа через три водитель остановился в лесу на развилке дорог, где стоял памятный крест. На табличке, прикреплённой к кресту, было написано: «ПРОХОЖИЙ! Склони свою голову! Вблизи этого места располагался лагерь ГУЛАГ НКВД СССР «Строительство №509» 1951-1953 г.»

Здесь была железная дорога

Оказывается, в послевоенные годы здесь строилась железная дорога, которая должна была соединить г. Кировск с посёлком Краснощелье. Сгнившие шпалы и рельсы, которые ещё не успели «прихватизировать» современники, встречались в нескольких местах по ходу нашего движения. Глядя на похороненный труд тысяч людей, в тяжелейших условиях строивших дорогу за Полярным кругом, я испытывал странное чувство боли и гнева к руководителям страны, пришедшим на смену Сталину. Известная стройка на севере страны и, здесь на Кольском, практически законченные, и призванные дать толчок к развитию огромных регионов страны, были брошены медленно умирать. Это была первая встреча с трагической историей и великими стройками шестидесятилетней давности. Сфотографировав этот простенький памятник и размяв ноги, мы двинули дальше.

Начало сплава

Через восемь с половиной часов наш перевозчик высадил нас на берегу Чурозера. Здесь стоят два дощатых рыбацких домика, куда приезжают местные рыбаки. Как только мы разгрузились, Миша расплатился с водителем, отдав ему 40000 рублей. Он прошёл по стоянке, проверил домики и, распрощавшись, уехал назад в Аппатиты. С этого момента начался наш автономный поход. Женя разжёг костёр и набрал грибов, Миша ловил нашу первую рыбу, Валера готовил обед, а мы с Димой собирали катамаран. Через три часа мы загрузили своё судно и двинулись по протоке, которая соединяла Чурозеро с Поноем. Шли достаточно долго, т.к. протока извивалась змейкой среди болот.

Наконец мы вышли в Поной. Через несколько минут сплава по центральной реке Кольского полуострова мы встали на первую ночёвку. Стоянка была не очень удобной, но искать другую, более подходящую, у нас уже не было времени. Устанавливая палатку, мы обнаружили свежий медвежий помёт. Видимо мы спугнули здешнего хозяина. Этот факт дал название нашей первой стоянке. Мы назвали её «Медвежий туалет». Этот день начался для нас в 2 часа утра, поэтому после горячей ухи и жареной щуки, мы уснули так, что если бы вернулся хозяин, то он мог бы позавтракать нами.

Поной — центральная река Кольского

Следующий день наша команда бодро лопатила воды Поноя. Погода была пасмурной, но дождя не было. Миша, как самый опытный рыбак, сидел на корме со спиннингом и таскал окуней, щук и крупного хариуса. Каждая поклёвка несказанно радовало весь экипаж. Иногда блесна зацепалась за камень или корягу, звучала команда «зацеп», мы резко тормозили и давали задний ход, подгребая к месту зацепа. Освободив блесну, продолжали движение. В течение дня мы все, кроме Димы, по очереди меняли друг друга на месте кормчего спиннингиста. Общими усилиями мы каждый день, проведённый на воде, имели 8-10 кг рыбы, которую с большим удовольствием поедали на завтрак, обед и ужин. Ели уху, ели жареную на сковороде, ели запечённую в фольге, ели запечённых окуней по — эвенкийски, т.е. нанизанных через рот на прутик и обжаренных в углях.

Часов в восемь вечера мы встали на ночёвку в месте впадения реки Сахарная в Поной. Свежее кострище, нарезанные бензопилой бревёшки, шкура оленя и другие приметы говорили о том, что на этом месте любят останавливаться рыбаки и охотники. Разгрузив катамаран, каждый взялся за выполнение необходимой работы по организации стоянки. Когда на костре булькала уха, а в сторонке стояли палатки, Михаил взял спиннинг и пошёл вверх по шумящей порогами реке Сахарная. Через некоторое время он вернулся в чрезвычайно возбуждённом состоянии. Под порогом ему на спиннинг села кумжа килограмма на четыре. После непродолжительной борьбы, победила кумжа. Она оторвала блесну и ушла в свою стихию. Испив порцию адреналина от борьбы с рыбой, за ужином, который парил на скатёрке, он испил пятьдесят грамм домашней водки.

Петрович, наливай!

Каждый вечер перед ужином, Валера Асташин хриплым голосом говорил: «Петрович, наливай», и протягивал мне пластиковую шестисотграммовую бутылочку, которую я принимал за пятисотграммовую. Я наполнял её из полторашки и подавал к столу. Это была дневная доза спиртного на всю команду. Нужно сказать, что команда подобралась настолько трезвая, (кроме меня) что однажды утром Женя Малкин сказал, что у него небольшой сушняк и что я слишком много наливаю. Это вызвало у нас смех и шутки. С этого дня я ставил на стол полторашку и предлагал каждому наливать себе столько, сколько он хотел. Забегая вперёд, скажу, что это решение сохранило спиртное до последнего дня похода.

Следующий день прошёл без особых приключений, а к обеду четвёртого дня мы пришли в Краснощелье. Село Краснощелье стоит на высоком левом берегу Поноя. Последний раз я приходил сюда 22 года назад. Село мало изменилось, хотя элементы нового просматривались уже с воды. Высокая металлическая мачта с антеннами сотовой связи, крыши, крытые металлочерепицей, множество лодок с японскими моторами и новая строящаяся церковь. Выйдя на берег, Михаил легко связался с мамой в Пензе, доложив ей о нашем местонахождении и нашем здравии. По договорённости она сообщит об этом всем остальным родственникам нашей команды. Оставив одного на берегу, мы отправились осматривать посёлок и прикупить подсолнечного масла, т.к. обилие рыбы, вылавливаемой и поедаемой нами, того требовало.

Село жило своей тихой размеренной жизнью. По песчаным дорогам изредка проезжали старые «москвичи» и «жигули» без номеров. На огородах зеленела картошка. На улицах практически не было людей. Складывалось такое впечатление, что у них послеобеденный тихий час. Наша команда нашла магазинчик, где прикупили необходимый продукт. Побродив немного по посёлку, мы вернулись на берег, оседлали свой катамаран и пустились в свой ещё такой не близкий путь.

Активно работая вёслами, к вечеру мы подошли к участку реки, где она разделялась на два рукава, образуя остров, тянущийся почти восемь километров. Здесь мы встали на ночёвку. На небольшом пляжике развели костёр, а в траве, которая выросла до пояса, установили палатки.

Левой протокой

Утром мы ушли левой протокой. В свой первый поход мы уходили в правую протоку, т.к. в неё впадает речка под названием Кинемур. Подъём по нему приводит к волоку на реку Варзуга, а с Варзуги волок на Стрельню. В этот раз, сокращая маршрут, мы пошли дальше. С Поноя есть волок на Стрельню, который мы должны найти. К обеду подошли к селу Чалмы Варрэ, что в переводе означает » глаза леса». На карте оно отмечено как нежилое. Однако, на вершине небольшой горки, мы заметили движение людей. Среди полуразрушенных строений выделялись два домика, которые были явно жилые. Около одного из них на высоком флагштоке развивался потрёпанный российский флаг.

Встреча с аборигенами

Пристав к берегу, команда двинулась к дому. С горы, где мы наблюдали движение, скатились две девушки. Встретившись у дома, мы познакомились и получили первую информацию. Две сестры Настя и Ирина, приехали из Краснощелья навестить бабушку и дедушку, доживающих здесь свой век. Бабушки дома не оказалось. Рано утром, на моторной лодке, она уехала ловить рыбу на Кинемур. Дед перенёс два инсульта, плохо разговаривал и передвигался только по дому. Я попросил разрешения войти в дом и пообщаться с человеком, постоянно живущим вдали от людёй среди дикой природы. Через просторные сени, заставленные всевозможной утварью, зашёл в приземистую, закопченную избу.

У окна, за столом, сидел человек лет шестидесяти с тёмными волосами, в черной майке и серых штанах. Перед ним стояла аллюминиевая миска с макаронами. Он удивлённо смотрел на меня широко раскрытыми глазами. Видимо, появление чужого человека в его доме было необычным явлением. Я подошёл к нему, пожал руку и представился. Он улыбался, но ничего не говорил. «Как вы тут поживаете?», — задал я ему вопрос. Наконец он с трудом начал что-то говорить, а я с трудом пытался понять его речь. После нескольких минут такого общения, я ещё раз пожал ему руку и вышел на улицу, где мои товарищи общались с девушками. Девушки рассказали нам, что на берегу находятся камни с древними петроглифами. Сфотографировавшись на память , мы дружно пошли на берег рассматривать петроглифы.

Рассматривая рисунки древнего художника, я представил человека, одетого в шкуры, сидящего на берегу реки после удачной охоты и копьём выбивающего очередного оленя. Чуть выше, около стоящих чумов, горит большой костёр, на котором женщины и дети жарят оленину. Я так далеко ушёл в прошлое, что запах жареной оленины начал щекотать мне ноздри.

Оторвав свой взор от рисунков на камне, я посмотрел туда, откуда доносился настоящий запах нашего обеда. Валерий Асташин, наш замечательный отец-кормилец, добровольно взявший на себя эту функцию, колдовал над костром. Я, как руководитель, очень благодарен этому человеку за то, что он сделал для команды в этом походе. Пообедав в гостевом домике, стоящим недалеко от реки, мы распрощались с девушками, подарив им на прощанье плитку Самарского шоколада. Анализируя всё то, что произошло с нами в этом походе, я могу сказать, что посещение Чалмы Варре стало для всех нас большим незапланированным сюрпризом.

Щедрость северной природы

Время поджимало нас, поэтому мы усердно работали вёслами, продвигаясь к месту волока в бассейн реки Стрельня. Примерно через час мы вышли в озеро, которое было очень большим по площади и очень мелким. Почти вся его площадь поросла травой. Одна трава росла над водой, другая, подводная, вытягиваясь по течению, указывала нам путь к выходу из озера. В этом озере, как на огромной природной ферме, в естественных условиях воспроизводится и вырастает огромное количество рыбы. В самом озере мы не ловили, т.к. блеснить в траве и в движении невозможно. Как только мы вышли из озера в русло Поноя, пятый член экипажа, сидевший со спиннингом, стал таскать огромных окуней. Брошенная блесна, достигая воды, через секунду заглатывалась самым проворным окунем. За несколько минут наша рыбацкая сумка полностью наполнилась отборным окунем.

Весь экипаж вместе с рыбаком испытывал необыкновенный восторг от щедрости северной природы. В этот момент у нас родилась фраза, которую мы в последствии не раз повторяли — «мелких в плен не брать». Вытащив очередную рыбу, которую на наших водоёмах посчитали бы за счастье, команда оценивала её и давала команду — отпустить. День заканчивался. В сумраке полярной ночи, вдосталь наевшись рыбы, мы долго обсуждали события, которые произошли с нами сегодня.

Этот нелегкий волок

К обеду следующего дня мы вышли на место волока. Разобрали и просушили катамаран, разложили продукты по рюкзакам, привязали к ним гондолы и шкуры. Пообедав, мы двинулись в путь. Мы шли по кейвам, поросшим ягелем и редким сосняком. Рюкзаки весом по 30 кг давили на плечи и вынуждали останавливаться на отдых через каждые 300-400 метров. К вечеру мы прошли около 10км и встали на ночёвку на склоне одной из многочисленных кейв. Разбив лагерь, поужинали и быстро улеглись спать, так как все очень устали.

Утром, преодолев заболоченную лощину между кейвами, мы снова двинулись строго на юг. К обеду вышли к небольшому ручью. Время, проведённое в пути и скорость передвижения давали основания предположить, что это исток реки Стрельня. Мы форсировали ручей и двинулись дальше к реке Берёзовая. Судя по карте, она находилась в пяти километрах от этого места. Это расстояние мы должны были пройти при самом плохом раскладе за три часа. Однако, этого не случилось.

Мы заблудились?

Не встретив на своём пути реку, к вечеру мы вышли на господствующую высоту, для того, чтобы осмотреться и постараться определить наше местоположение. Долго мы стояли на вершине, вглядываясь в открывшиеся просторы, чтобы привязать их к карте, по которой шли. То, что мы видели, никак не вязалось с нашей картой. Я понял, что мы где-то сбились с пути, но где и как, не мог понять. Ведь мы всегда шли строго на юг, следуя по маршруту, проложенному на карте. Михаил, которого я назначил штурманом в этом походе, сделал прекрасные карты маршрута, но сделал большую ошибку, не взяв с собой большую обзорную карту. Забегая вперёд, скажу, что мы не учли магнитное склонение и ушли в сторону, выйдя за пределы имеющейся у нас карты.

Осматривая с высоты бескрайние просторы болотистой тундры, я мучительно пытался определить точку нашего местонахождения. То же самое пытался понять стоящий рядом молодой штурман. Вечером, за ужином, подняв командорскую чарку, я поздравил команду с тем, что мы заплутались. В продолжение тоста пообещал моим спутникам, что завтра я выведу их к реке. Уверенность была основана на том, что мы находились в бассейне реки Стрельни, а потому все ручьи и реки обязательно приведут к ней.

День творчества

Утром, взвалив на плечи свой груз, мы опять двинулись на юг. Был достаточно тёплый и комариный день. Мы шли, обливаясь потом в опущенных накомарниках. Надо отдать должное своим товарищам. Они стойко переносили тяготы категорийного похода. Более того, на определённых участках пути пели песни и сочиняли стихи. На одной из стоянок, когда шли по Поною, мы нажарили много хариуса. Кто-то из ребят сказал, что от такого питания харя треснет, его поправили — не харя, а хариус. Михаил поддержал тему и произнёс ставшую в последствии крылатую фразу: «Тут хариус не треснет, лишь бы поной не прошиб». Чтобы занять мозги работой, я предложил ребятам сочинять стихи с использованием этой фразы. Воспроизведу далеко не все четверостишия нашего коллективного творчества.

Рюкзак на плечи давит, а пот по шее льёт,

По кейвам и болотам на юг команда прёт,
Тут хариус не треснет, поной не прошибёт.

Нога в болоте тонет, а стланик ноги въёт,
Тут хариус не треснет, поной не прошибёт.

Зудит комар под сеткой, а солнце темя жжёт,
Тут хариус не треснет, поной не прошибёт.

Вот так, с шутками и прибаутками к обеду мы вышли на место, откуда проглядывалась характерная растительность, которая растёт вдоль рек. Расстояние через заросшее болото примерно один километр. Мы встали на привал. Дима с Мишей пошли в разведку. Минут через сорок они возвращаются и приносят информацию о том, что нашли сплавную реку, которая течёт в противоположенную сторону от того направления, куда нам нужно идти. Следуя вышеизложенным рассуждениям, я даю команду двигаться к реке, собирать катамаран и сплавляться до впадения её в Стрельню.

По неизвестной реке

Как выяснилось, мы встали как раз в Стрельню. Но пока мы этого не знали и шли без карты по какой-то неизвестной реке. Шли тяжело, преодолевая завалы и мели, проводя катамаран между камней. Небо было затянуто облаками, но дождя не было. Вода стремительно падала, обнажая прибрежные камни. Нам всё чаще приходилось проводить катамаран, упираясь сапогами в каменистое дно. Предупредив ребят быть осторожнее, двигаясь по камням, сам я трижды споткнулся и бухнулся в воду. Ровно два дня мы шли по этой реке, съедая время, запланированное на днёвки. В моей голове постоянно крутились мысли о том, как нам вовремя выйти с маршрута и успеть на поезд.

В отличии от моих матросов, я представлял маршрут и знал, какие ещё могут быть сложности, которые могут задержать нас на нашем пути. Больше всего я боялся встречного ветра на Ондомских озёрах. В этом случае шансы опоздания на поезд резко возрастали. Чтобы увеличить скорость движения на мелких участках реки, трое выходили на берег и шли пешком. Разгруженный катамаран вели двое самых лёгких матроса. Такая тактика позволила передвигаться как минимум пять километров в час.

Наконец мы вышли на слияние с рекой, которую мы приняли за Стрельню. Как выяснилось потом — это была река Песчанная, более полноводная, чем Стрельня. Однако название реки после их соединения на карте обозначается как Стрельня. Генеральная линия реки повернула на юго-восток, а это давало основание думать, что мы идём верным путём. Следующим большим притоком Стрельни должна быть река Берёзовая, на которую мы должны были выйти на волоке и сплавляться по ней. Через шесть часов движения мы сфотографировались на отмели, намытой рекой Берёзовая при впадении в Стрельню.

Посещение бывшего лагеря ГУЛАГ

Километрах в трёх от этого места, на левом берегу, находится бывший лагерь ГУЛАГ, где с 1937 по 1954 год заключённые добывали слюду. Мы шли по реке, внимательно вглядываясь в береговую линию, пытаясь увидеть тропу, ведущую к карьеру. Однако, природа, за столь долгое время, тщательно замаскировала все подходы к месту, где велись разработки. Через некоторое время, не обнаружив тропы, мы вышли на берег и углубились в тайгу на поиски слюдяного карьера. Более часа бродили по кейвам и болотам, заросшим стлаником и тонкими елками. День заканчивался, и я дал команду вернуться к катамарану, чтобы сплавляться к избам лагерного начальства, которые располагались на правом берегу. Отыскать их было гораздо легче. Мой план был прост: переночевать там, а утром повторить поиск карьера, исходя от местоположения изб. Готовясь к походу, мы ксерокопировали спутниковую карту этой местности, поэтому утренний поиск значительно упроститься.

Высадившись около изб, которые без труда нашли, мы с большим интересом осматривали этот небольшой участок, на котором когда-то кипела жизнь. Оставшиеся дома срублены «в лапу». Сразу видно, что строили настоящие мастера. Чуть выше, за домами, расположена вертолётная стоянка. Валяются ржавые бочки из под топлива, трубы, скобы, лопаты и много ещё чего. К сожалению здесь давно уже никто не живёт, и всё потихонечку приходит в упадок и зарастает молодыми берёзками.

Слюдяной карьер

Разбив лагерь и поужинав, мы быстро улеглись спать. Утром, встав пораньше, ребята оседлали пустой катамаран и двинулись на поиски слюдяного карьера. Я остался в лагере для того, чтобы приготовить завтрак, тем самым сэкономить время для дальнейшего движения вперёд. Часа через три они вернулись. На этот раз поиски увенчались успехом. Они нашли карьер, из которого добывали слюду, однако за двадцать с лишним лет он заполнился водой и представлял из себя глубокое таёжное озеро.

Деревья, выросшие за это время, будто люди в скорбном молчании стояли на берегу и смотрели в зеркало воды как в могилу, вспоминая тех, кто навсегда остался здесь. Миша показал мне фотографии, на которых я увидел вагонетку, а рядом сгнивший ворот. Именно по этому снимку я узнал то место, где я был два десятилетия назад. Уже сидя на катамаране и двигаясь вперёд, мы долго говорили о том, что увидели, о том, к чему прикоснулись в этом глухом и безлюдном месте нашей страны. Мы дышали воздухом того великого и жестокого времени, когда ценой неимоверных усилий строилось могущество нашей Родины.

Встреча с туристами из Москвы

После впадения Слюдянки, Стрельня стала шире и мельче. Всё чаще приходилось идти по берегу для того, чтобы ускорить движение. Через два дня мы вышли на то место, где река Чёрная впадает в Стрельню. На подходе к месту второго волока, мы первый и последний раз встретили туристов из Москвы. Они стояли лагерем на левом берегу Стрельни. Их забросили вертолётом в верховья реки, откуда они сплавлялись к морю. С конечной точки их тоже должен забрать вертолёт. Это конечно не бюджетное путешествие, но видимо они могли себе это позволить. У них отличная экипировка: неопреновые гидрокостюмы, отличная, видимо профессиональная, видеокамера, крутые спиннинги, которыми они ловят рыбу. Идут они на четырёх надувных байдарках в отдыхающем режиме.

После короткого общения моя команда перебралась на правый берег, где мы встали лагерем на ночёвку перед вторым волоком. Пока готовился ужин, мы разобрали катамаран и положили его на просушку. Уже лёжа в палатках, мы слушали, как резвятся москвичи. В этот вечер у них была баня и приличное возлияние после неё. В таежном каньоне реки их крики, визги и громкий говор разносились далеко — далеко. Мне вспомнились слова Лермонтова из Бородина: » Но тих был наш бивак угрюмый…». «Французы» ликовали до двух часов, после чего воцарилась тишина и только Чёрная речка журчала, напевая нам свою вечную песню.

Второй волок

Утром, наскоро позавтракав, стали увязывать рюкзаки на волок. Михаил, справившись с укладкой первым, взял спиннинг и забросил блесну в реку. Первый заброс и сразу села щука на два килограмма. Второй заброс — эффект тот же. Третий заброс и третья щука у него в руках. Пришлось их всех отпустить. Не тащить же их на себе четыре километра по болотам. Этого добра мы достанем там, куда мы идём. Накануне Миша и Дима (штатные разведчики) прошлись по тому маршруту, который предложил Михаил. Тропа на Чёрное озеро идёт вдоль речки Чёрная, которая вытекает из озера. Если бы мы пошли по ней, то нам бы пришлось собирать катамаран, идти по чёрному озеру с севера на юг. На южном берегу Чёрного озера нам пришлось бы снова разбирать катамаран и перетаскивать его на верхнее Ондомское озеро.

План Михаила предусматривал вариант, который исключал разборку и сборку катамарана, тем самым мы выигрывали пять часов времени. Однако, в этом варианте был свой кот в мешке. Мы не знали, насколько он годен для прохождения. Страшен был и берег каньона, заросший лесом с наклоном в 60 градусов и высотой примерно сто метров. Наши разведчики доложили, что тропы там нет, но маршрут вполне проходим. Взвесив все «за и против», мы решили идти по нему. Москвичи ещё спали, когда наша команда начала выползать из каньона реки Стрельня. Мы карабкались наверх почти на четвереньках. Поваленные деревья, поросшие мхом, валежник и кустарник, создавали дополнительные трудности в прохождении этого этапа волока. Уже на выходе из каньона мы присели отдохнуть.

Озеро Черное

Следующий бросок окончательно вывел нас на ровное плато. Идти стало легче. По линии нашего движения иногда попадались места, заросшие стлаником, преодоление которых давалось с трудом. День был прохладным и пасмурным, но дождя не было. Пройдя километра два или три, через дымку тумана, показалась гладь Чёрного озера. Увидев конечную цель этого нетоптанного волока, мы зашагали веселей. На подходе к озеру стали огибать небольшой залив, на берегу которого обнаружили бочки и напиленные чурбаки. Это говорило о том, что рыбаки из Чаваньги приезжают сюда ловить рыбу. Пройдя ещё метров триста, мы наткнулись на тропу, которая вела к Ондомским озёрам. Прошло около трёх часов, как мы ушли от Стрельни.

Сложив рюкзаки около тропы, я повёл свою команду осматривать южную оконечность озера Чёрное. Кейвы, по которым мы шли, покрыты белым ягелем и редким лесом. Природная чистота, простор, заполненный тишиной и свежестью, создавали неповторимое тихое чувство радости. Взобравшись на вершину Кейвы, мы наконец увидели зеркало озера, к которому так стремились. Оно растворялось в серой дымке, сливаясь с небом. Несколько минут мы молча любовались тем видом, о котором Адмирал неоднократно говорил: «Хочу на Чёрное как перед смертью». Лёжа на больничной койке в далёком Буэнос — Айросе перед своей кончиной, он наверняка вспоминал эти необычайно красивые места.

Мы наконец пришли сюда, чтобы поставить ему памятный крест. На одной из вершин нашли ёлку, срубили ветки, ошкурили и приладили, а затем установили памятную табличку на которой выгравирован портрет Адмирала, сидящего на берегу Чёрного озера и надпись » Черняеву Геннадию Васильевичу Адмиралу Пензенского туризма бесконечно любившего эти места». Отдав честь памяти этому человеку, мы некоторое время бродили по окрестностям, любуясь и отдыхая душой и телом от той красоты, которую создала матушка природа. Команда закрыла ещё один пункт нашего похода. На одной из высоток около берега мы обнаружили очень уютное зимовье рыбаков из посёлка Чаваньга.

Если молодые туристы захотят когда — либо повторить наш поход, исключив наши ошибки, то на Чёрном необходимо делать днёвку, чтобы в полной мере насладиться всем тем, что окружает людей, приходящих сюда. Мы же наскоро пообедали, взвалили на себя рюкзаки и двинулись в сторону Ондомских озёр. Тропа, натоптанная людьми и оленями, идёт левым берегом трёх озёр.

Озеро Мелкое

Примерно через пятьсот метров начинается озеро Мелкое. Оно не очень большое, примерно круглое, а диаметр его чуть больше километра. Идти очень комфортно и приятно. Если бы не моя травмированная нога, всё было бы идеально. Но она постоянно даёт о себе знать, особенно на спусках. Правое колено похрустывает и ноет. Я с величайшей осторожностью двигаюсь с одной мыслью в голове: не дай бог её подвихнуть. Ребята уходят вперёд, постоянно подавая голос. В ответ я кричу им, чтобы шли, не дожидаясь меня. Заблудиться здесь, ну а зверь (в смысле медведь) давно нас учуял и ушёл от греха подальше. На привалах я их догоняю и, немного отдохнув, мы движемся дальше.

Озеро Мелкое соединяется с верхним Ондомским озером небольшим заросшим ручьём. Пройти по нему на катамаране очень трудно. Его болотистые берега, заваленные упавшими деревами, потребовали бы от нас очень больших усилий. Я испытал это в прошлый раз, кода мы протаскивали по нему две байдарки с грузом. Поэтому я и повёл свою команду с разобранным катамараном верхней тропой по кейвам.

Ондомские озера

Часа через два — три мы вышли на берег верхнего Ондомского озера. Уже на подходе начал накрапывать дождь, а с озера подул ветер, который накатывал метровые волны на пляж, где мы остановились. В этот вечер погодные условия были наихудшие за весь поход. Мы впервые натянули тент, сложили под него вещи и занялись устройством лагеря и приготовлением пищи. У нас был очень насыщенный и трудный день, все устали и слегка промокли. Приняв на грудь командорскую чарку и порцию горячей пищи, мы дружно залезли в палатки, чтобы уснуть и набраться сил для форсирования огромной водной глади Ондомских озёр. Засыпая, я молился богу, чтобы он послал нам хорошую погоду.

Утро было хмурое, но дождя не было. Ветер не очень сильный с правого борта постоянно пытался сбить с курса. Матросам, сидящим с правого борта, приходилось очень нелегко. Когда вышли из залива, ветер усилился, т.к. берег прикрывавший нас, остался позади, а впереди до самого горизонта простиралась водная стихия. Наше судёнышко, на фоне этих безмолвных просторов, казалось мелкой букашкой, случайно упавшей в воду и барахтающееся для того, чтобы спастись.

По компасу к горизонту

Так, шесть часов к ряду, мы шли по компасу к горизонту, не имея возможности выйти на землю и размять затёкшие ноги и попы. На протоку и промежуточное озеро, соединяющее верхнее и нижнее Ондомские озёра, мы вышли достаточно точно. На берегу, размяв ноги и перекусив, мы двинулись вдоль берега. Пройдя метров триста, увидели строение. Это означало, что там находится протока. Как правило, рыбаки и охотники ставят свои базы на соединении каких-то бассейнов, будь то реки или, как в нашем случае, соединение озёр. Моё предположение оказалось верным. Мы только что уселись на катамаран, поэтому не стали сходить на берег и осматривать избушку.

Пройдя протоку и небольшое озеро, наше судно опять же через протоку вывалилось в нижнее Ондомское озеро. Мы шли в южную оконечность озера, откуда вытекает река Чаваньга, а это место называется Зашеек. Уже через час мы увидели на берегу строение, очень хорошо выделяющееся на фоне зелёной растительности. Совершенно новый дом, покрытый красным металлическим профилем, смотрелся здесь очень необычно. Ещё через час мы высадились на берегу около дома.

«Дом для всех»

Рядом с новым домом стоит старая изба, в которой есть всё для комфортного проживания бригады рыбаков. Мы ходили, осматривали местность и особенно новый дом. Сколько же нужно было приложить усилий и вложить средства для его постройки в этой глуши, куда проехать можно только на вездеходе и только зимой.

Впоследствии, в посёлке, мы узнали, что этот дом построил местный оленевод. На вопрос — для кого он его строил, он ответил — для всех. Вот такие живут на севере бескорыстные и достаточно богатые люди. Валера Асташин нашёл на берегу чернику и с удовольствием поедал её. Нужно сказать, что в этом году по неизвестным причинам черника не уродилась. К нашему большому сожалению, мы её добром не поели.

По Чаваньге в Белое море

Начинался последний этап нашего путешествия, а именно спуск по Чаванге в Белое море. По плану нашего похода мы должны уйти с Чаваньги на речку Кица, сделав волок длиной пять километров. Кица впадает в Варзугу, а в устье Варзуги находится посёлок Кузомень, куда за нами должна приехать машина, чтобы вывести в Кандалакшу. Однако, время, которое мы потратили на Стрельне, не позволяло нам сделать это, так как вероятность опоздания на поезд резко возрастала. Спускаясь по Чаваньге, мы встретили местных мужиков, которые куда-то ехали на вездеходе. Поговорив с ними, мы узнали, что в Чаваньге можно договориться о вывозе нас в Кузомень. Все мои сомнения были рассеяны, и я с лёгкой душой двинул команду вниз по Чаваньге к Белому морю. Двигались мы быстро, без приключений.

Азартная рыбалка

В обед мы встали на открытом берегу, который густо зарос травой. Рядом был лес, где набрали дров и развели костёр. Валера, наш отец — кормилец, взял с катамарана контейнер, в котором уложены продукты на перекус и быстро приготовил чай и всё, что к нему положено. В это время Михаил стал бросать блесну в воду Чаваньги. Сидя на берегу с кружкой чая и бутербродом, мы наблюдали, как он с каждым забросом втягивает на берег огромного окуня.

Первым не выдержал я, потом Женя. Мы по очереди брали спиннинг и впитывали в себя адреналин, который всегда выделяется при хорошей поклёвке и вытягивании рыбы на берег. И вдруг, свершилось чудо. Дима Жиркин, который за весь поход ни разу не брал в руки рыболовную снасть, попросил спиннинг. Михаил показал, как им пользоваться и результат не заставил себя долго ждать. После первого, прямо скажем, неуклюжего заброса, он вытащил своего первого окуня. Что он в этот момент чувствовал, я не знаю, но думаю, что он жалел об упущенной возможности порыбачить.

Вечером мы встали ночевать на высоком берегу Чаванги. С прекрасной ягельной поляны открывался живописный вид на речку, блестящую серебром в лучах заходящего солнца. Несмотря на нашу усталость и стремление к цивилизации, где-то внутри просыпалась лёгкая грусть от того, что уже через пару дней мы не сможем наблюдать эту красоту. Постепенно ночь накрыла наш лагерь. Там, на севере, откуда мы начинали, ночи были светлые, а здесь, за двадцать километров до Белого моря, ночь стала натурально тёмной. Посидев немного у тлеющего костра, мы разошлись по своим палаткам.

Прохождение морских порогов

На следующий день подошли к морским порогам. Прежде чем их увидеть, мы их услышали. Река недовольно ворчала, пробиваясь сквозь скалы к морю. В этом каньоне, который вода пробила за многие столетия, двадцать два года назад мы потерпели крушение и утопили ружьё. Мне было очень интересно остановиться здесь и вспомнить прошлые события. Однако, я удержался от этого соблазна из-за недостатка времени и быстрого течения на этом участке.

Первые морские пороги мы прошли лихо, без разведки, с какой-то мальчишеской бесшабашностью и восторгом. Судно вело себя очень хорошо. Зная о том, что дальше будет трёхкаскадный порог Падун, который на нашем катамаране не проходим, мы поумерили свой пыл и пошли соблюдая все правила предосторожности, необходимые при сплаве. Через некоторое время вышли к первому каскаду порога Падун. Зачалив катамаран, вся команда пошла на разведку и фотосессию одного из красивейших творений природы на нашем маршруте.

На протяжении трёхсот метров непрерывный каскад порогов, шум от которых разносится на километры. У каждого члена команды был свой фотоаппарат, поэтому каждый из них хотел запечатлеть эту красоту. Они разбрелись по всему порогу на протяжении трёхсот метров в поисках лучших кадров. Порог завораживал и притягивал к себе своей мощью и красотой . Фотографы то спускались к воде, то поднимались на скалы. Время шло. Я начал беспокоиться и нервничать. Собрать команду для организации обноса я не мог, т.к. шум воды не позволял этого сделать. Пришлось идти пешком и каждого по отдельности возвращать на исходную позицию, применяя бранные слова.

Обнос порогов

Мы начали обнос. Сначала перенесли груз, а затем катамаран. Нужно отметить, что обнос оказался достаточно сложным. Катамаран пришлось сначала затаскивать на скалы, а затем спускать к воде, при этом, на вертикальном откосе пришлось вырубать поросль, которая мешала его спустить. На последнем каскаде решено провести судно по реке, т.к. вода позволяла это сделать. Мы с Асташиным встали на переднюю чалку, а Миша и Дима на заднюю. Когда начали обводить скалу, выступающую в порог, Михаил прыгнул на гондолу катамарана, с тем, чтобы дать ему ускорение и выйти на чистую воду. Далее мы с Валерой должны подтянуть судно к себе.

В этот момент Дима, державший заднюю чалку, должен был отпустить конец и идти к нам. Но он решил страховать и начал спускаться к воде. На камнях, поросших водяной зеленью, он поскользнулся и упал в воду. Мощный поток воды подхватил свою жертву и понёс в бурлящую бочку. Когда я увидел, что кофейный накомарник, широко раскрытые глаза и чёрные усы уносит поток, я страшно испугался, представив себе, как его будет ломать в бочке. В тот же момент я что есть силы закричал Мише: -» Лови». Спасло его то, что катамаран, подхваченный струёй, выходил ему наперерез, и он успел схватиться за гондолу и выбраться на палубу. Мы подтянули судно на камни и облегчённо вздохнули. Отсутствие опыта в проводке, сыграло с нами злую шутку и ещё раз напомнило о том, что в категорийные походы людей необходимо готовить и учить.

Недоступная семга

За порогом в реке скапливается сёмга. Падун для неё достаточно сложное препятствие. Лишь очень сильные особи преодолевают этот мощный падающий поток воды. Этот омут за порогом — излюбленное место ловли сёмги местными браконьерами. В процессе переноса вещей мы обнаружили несколько их стоянок. Я предложил Мише поймать одну сёмгу, чтобы дать попробовать ребятам вкус этой божественной рыбы, но он отказался. Мужики, которых мы встретили на реке, предупредили нас о том, что на Падун часто наведывается рыбнадзор. Если мы попадёмся на ловле, то штраф будет таким, что оставшиеся денежные средства для его оплаты, не смогут покрыть его. Возможно, мужички нас припугнули, чтобы чужие не лезли в их заповедные места, но скорее всего это была правда.

Горбуша мечет икру

Уже с катамарана Миша сделал видеосъёмку последнего каскада порога Падун, и вода понесла нас в Белое море. Поход заканчивался, но судьба решила подарить нам ещё одно незабываемое впечатление. На первой шивере, к которой мы подошли, увидели огромное количество горбуши, метавшей икру. Я и мои товарищи были поражены этим зрелищем. Великая сила природы любви и размножения заложена во всяком живом существе, живущем на земле. Нам бог дал счастье наблюдать это своими глазами в дикой природе. Горбуша приходит на нерест один раз в два года. Отнерестившись, она умирает, а тушки, разлагаясь на дне реки, служат в дальнейшем питанием их потомству. Мне, человеку, который пять раз путешествовал по Кольскому полуострову, не доводилось наблюдать такую силу любви и торжества природы.

Думаю, что и мои друзья были в восторге от всего того, что они наблюдали. Команда спрыгнула с катамарана и буквально ходила между тушками рыбы. Михаил попробовал поймать её на блесну, но это ему не удалось, т.к. в этот период своей жизни горбуша перестаёт питаться. Зато медведи в тот момент легко её ловят и поедают, заготавливая жир для долгой зимовки. Местные жители рассказали нам, что в последние годы здесь развелось много медведей. Это подтверждалось тем, что муравейники, которые расположены вдоль берега реки, все изрыты медведями. Муравьиные яйца, которые находятся внутри их жилища, являются любимым лакомством для мишек.

Прыгнув несколько порогов, мы вышли на прямую, откуда просматривалось Белое море и строения посёлка Чаваньга. Выбрав место высадки, наше судно ткнулось носом в левый берег реки.

Кольская экспедиция заканчивается

Вот и закончилась активная часть нашего похода. Недалеко от подвесного моста через реку мы нашли подходящую поляну, где и разбили свой последний в этом походе лагерь. Пока ребята разгружали катамаран, мы с Михаилом пошли в посёлок искать машину, которая довезёт нас до посёлка Кузомень. Туда завтра приедет другая машина, которая доставит нас на вокзал города Кандалакша. Достаточно быстро мы нашли человека, который решил нашу проблему за 13000 рублей. Вернувшись в лагерь, стали помогать разбирать катамаран и готовить ужин. Проходивший мимо местный рыбак подарил нам горбушу с икрой. Рыбу мы пожарили, а икру посолили. После ужина ребята ушли посмотреть посёлок и побродить по берегу Белого моря. Я и Михаил ушли в палатку спать. Наши вернулись далеко за полночь. Оказалось, их пригласили в гости местные жители, где они и задержались, беседуя обо всём, что интересовало высокие стороны.

Поселок Кузомень

В девять часов утра к нам приехал ЗИЛ-151. Быстро побросав свои вещички в кузов, мы поехали в Кузомень. В начале и в конце была песчаная дорога, а среднюю часть можно назвать только направлением. Старенький ЗИЛ карабкался по скалам, выступающим к морю, полз по болотам и разгонялся по пляжу Белого моря так, что стаи чаек с паническим криком разлетались из — под колёс в разные стороны. Расстояние в 40-50 километров мы проехали часа за три. Посёлок Кузомень стоит на правом берегу реки Варзуга. Эта река перекрывает дальнейшее движение какого — либо транспорта вдоль Белого моря. В ночном разговоре местные рассказали нашим ребятам, что в Чаваньгу недавно прилетал губернатор Мурманской области. Она (губернатор женщина) спросила у жителей Чаваньги, чем им помочь. Они попросили открыть в посёлке фельдшерский пункт. На её вопрос: » Может вам построить дорогу?» поселенцы ответили, что она им не нужна. Видимо, философия их жизни такова: меньше народа — нам спокойней.

Перегрузив наши вещи из кузова в моторную лодку, водитель ЗИЛа доставил нас на правый берег Варзуги в посёлок Кузомень. Мы отдали ему деньги, попрощались и пожелали удачи на обратном пути. Миша созвонился с водителем, который должен приехать за нами из Кандалакши, и обозначил время встречи на берегу Варзуги.

Мы стали упаковывать рюкзаки, катамаран и готовить прощальный обед на берегу Белого моря. По традиции я выпекаю оладушки для своей команды. В этот раз к обеду были поданы оладушки с красной икрой горбуши, которую нам подарили в Чаваньге.

Через четыре часа на берег выкатил УАЗ — буханка. Машина очень хорошо обустроена. Загрузив рюкзаки в отдельный отсек, мы с комфортом расположились в пассажирском салоне и двинулись в Кандалакшу. Километров пять двигались по грунтовке, после чего выехали на асфальтированную дорогу. Начало смеркаться, когда мы приехали на привокзальную площадь Кандалакши. До нашего отъезда оставалось пять часов. На вокзале очень много туристов, ожидающих свои поезда. В кассе, на поезда в нашем направлении, билетов нет. Мы рисковали, покупая билеты заранее, но сейчас нам было комфортно и приятно, что в купе нас ждёт белоснежная полка, и накрытый стол, где мы произнесём тост за успешное окончание нашего замечательного похода.

Следы цивилизации, которая гораздо древнее шумерской и египетской, обнаружены на Кольском полуострове и на большей части Русского Севера. Развалины древних каменных строений впечатляет не только своими размерами, они были вырезаны из базальтовых пород. Если это действительно остатки зданий, то о технологиях людей, которые могли их создать современному человечеству можно только мечтать. Удивительно, но об этих находках в России известно с начала 20-х гг. Советский ученый Александр Барченко утверждал, что нашел Гиперборею. Долгое время эти данные были под грифом «секретно». Где находилась Гиперборея? Что связывает Россию с загадочной страной?

Гипербореей в античной Греции называли мифическую северную страну. Древнегреческий историк Диодор Сицилийский считал ее царством Аполлона, а древнеримский ученый Плиний Старший в своей «Естественной истории» описывал Гиперборейское царство как счастливый народ живущий за Рифейскими горами.

Гиперборею в разные времена искали в Гренландии, Антарктиде, Индии и Тибете, но когда ученым удалось изучить карту Герарда Меркатора они не поверили своим глазам. Здесь загадочная страна имеет четкое местоположение и очертание и находится ни где-нибудь, а на севере современной России.

Герард Меркатор и его карта.

По многим данным и индийским приданиям гиперборейцы основались якобы на «белом острове». Что такое «белый остров»? Об этом спорят, например, большая часть индологов считают, что это был какой-то остаток сохранившейся земли в Арктике.

Индийские веды подтверждают данные карты. В них Гиперборея описывается как «страна, где ночь и день непрерывны, а восход и закат идут по одной траектории», но такие явления можно наблюдать лишь в одном месть на планете- в российском заполярье.

Для этого появляется все больше научных фактов. Во всех эзотерических учениях (прежде всего ведических) говорится о том, что изначально прародина человечества на Севере. Он воспринимается как Рай, Обитель Брамы (создателя мира), именно Брама является отцом всех живых существ, следовательно Северный Рай связан с Полярной звездой.

Удивительно, но связь с мифическим Эдемом проскальзывает и в названии Кольского полуострова. Дело в том, что на древнеславянском языке и на санскрите слово «коло» значит «солнце», значит Кольский- Солнечный. Разве можно современный суровый край заполярья назвать Солнечным Раем?

Сегодня вряд ли, а вот 10 тыс. лет назад, если верить палеонтологам климат русского севера можно было сравнить с тем, что мы сейчас наблюдаем на Черноморском побережье.

Именно сюда, на Кольский полуостров, в начале XX века Александр Барченко отправился по личному распоряжению Дзержинского на поиски загадочной страны, а то что удалось найти во время экспедиции долго находилось под гифом «секретно».

Это целая серия пирамид Кольского полуострова, серия менгиров и дольменов, знаменитые лабиринты, знаменитый трон на Кузовском архипелаге (трон гигантов), т.е. это остатки той самой древней цивилизации, от которой исторически и легендарно началась миграция народов.

Восьмого июня 1841 г. В.Н. Бётлингк скоропостижно скончался и, в связи с этим, 11 июня 1841 г. проходила Конференция Академии наук, где обсуждалась проблема получения Академией материалов Кольской экспедиции В.Н. Бётлингка. По-видимому, эти материалы в Академию так и не поступили . Исходя из сказанного, Бётлингка и его экспедицию можно отнести к забытым в .

Путешествие В.Н. Бётлингка и А.И Шренка началось в первые дни мая 1839 г., с их отъезда почтовыми лошадьми из Петербурга в Гельсингфорс. Бётлингк не указывает конкретной даты отъезда, но точно указывает дату прибытия в Гельсингфорс - 7 (19) мая. Он пишет, что переезд занял несколько дней и снег в окружающих лесах почти растаял, но сохранился «на лесистых северных склонах возвышенностей вокруг Гельсингфорса» (здесь и далее по тексту цитаты из «Отчёта» В.Н. Бётлингка даны в переводе авторов статьи - прим. авт.). В Гельсингфорсе путешественники задержались на две недели, ждали, когда дороги Финляндии будут готовы для передвижения на север страны. Во время пребывания в Гельсингфорсе В.Н. Бётлингк занимался изучением гранитов-рапакиви, а А.И. Шренк исследованиями растительности окрестностей города.

Гельсингфорс В.Н. Бётлингк и А.И. Шренк покинули 21 мая (2 июня), отправившись на почтовых лошадях к северной оконечности Ботнического залива в г. Торнио, куда они благополучно прибыли 3 (15 июня), потому что: «Погода стояла прекрасная, а путь был лёгким, так как великолепная дорога вела нас вдоль плоского и преимущественно песчаного берега Ботнического залива до самого Торнио, здесь редко можно было увидеть приближающуюся скалу, состоящую из гнейсов, гранитов, кварцитов или глинистых сланцев. Ведь дорога проложена по береговым террасам Ботнического залива». В Торнио экспедиция была снабжена продовольствием, проводниками и переводчиком, знавшим шведский и финский языки, после чего 8 (20) июня отправилась в г. Кеми: «Таким образом, мы отправились в Кеми 8 (20) июня, чтобы двигаться дальше на северо-восток и пройти через лапландскую территорию в город Кола на Северном ледовитом океане». Из Кеми экспедиция отправилась на лодках вверх по течению р. Кемийоки к её истокам, где, преодолев водораздел, вышла в бассейн р. Туломы и далее, сплавившись по ней, прибыла 15 (27) июля в Колу. Путешествие было трудным, особенно тяжёлым выдался переход от Кемиярви до оз. Нотозера: «Последнее поселение на реке Кемийоки, состоящее из 5 крестьянских изб, называется Кежиемаяр-ви (Кемиярви - прим. авт.) и находится выше 670, и всё же здесь финны ещё пытаются выращивать рожь и ячмень. В маленьких огороженных садах на сухих холмах вокруг своих домов они сажают овощи, которых вырастает иногда так много, что позволяет финнам время от времени заменять ими животную пищу. В течение последних 10 лет у них были неурожаи, а в этом году кукуруза была красивой, рожь стояла цветущей 29 июня (10 июля), ячмень был высоким и стоял с колосьями. Лошади, коровы и овцы паслись на берегу 80-метровой реки; лягушки квакали в лужах, а воздух был влажным и тёплым, 20 ° С ночью; всё это не давало воображению представить, что мы находимся на высоком севере. Только в этом последнем поселении мы узнали, что всё же сможем добраться до города Колы, и направление движения нами выбрано правильно, но расстояние до следующего летнего пребывания людей, уже русских лопарей, было очень значительным; мы узнали, что это расстояние составляет 250 вёрст по пустынному не населённому краю, но как в дальнейшем оказалось, и эта информация о расстоянии была неверной, оно было очень приуменьшено. При дальнейшем нашем продвижении на север река Кемийоки стала сужаться и с её берегов исчезли жилые дома, где можно было бы укрыться на ночь. Но всё более увеличивалось количество комаров и нас это стало сильно раздражать, единственным спасением от них был костёр из сырых веток, распространявший удушливый дым и хоть немного отгонявший от нас этих назойливых насекомых. Из плоской, болотистой и лесистой земли мы плыли по реке Кемийоки в направлении, указанном нам на картах финнами. Затем мы свернули в левый приток Кемийоки - ручей Вайя. Приближаясь к водоразделу, мы ожидали высоких берегов и обилия камней, но вместо этого берег становился всё ниже и ниже, пока мы не вышли в озеро, окружённое болотом; а перед нами, в 8 верстах к северо-востоку, лежала покрытая ивами и карликовой берёзкой, и сложенная гранито-гнейсами гора Сорсатунтури. В течение двух дней мы переносили наши лодки и вещи через Сорсатунтури к болоту, из которого начинался ручей Соттайоки, столь узкий, что в его русло едва по ширине помещалась лодка, но зато после четырёхчасового путешествия по этому ручью мы достигли реки Нуор-тийоки (р. Нота - прим. авт.) впадавшей в озеро Нотозеро, из которого вытекает река Тулома. Река Нуортийоки из-за множества порогов и водопадов в её русле не является судоходной. Мы выбрали трудный путь, и нам пришлось с большими усилиями в течение четырёх дней спускаться по реке Нуортийоки до Нотозера, где мы встретили 7 русских лопарей; они были первыми людьми, которых мы видели после длительного путешествия через этот пустынный край».

С начала В.Н. Бётлингк обследует район Колы и устанавливает, что окрестности города на обширной площади сложены гранитами и гнейсами «.. .перемежаемыми массами гранита и различных гнейсов. Гнейс и гранит являются доминирующими видами горных пород этой каменной страны». Он определяет, что граниты состоят из белого полевого шпата, серого кварца и небольшого количества чёрной слюды. Кроме того, характеризуя граниты, он указывает на то, что иногда наблюдается чередование тонких слоёв гранита и гнейса: «.так что обе породы нерасчленимы и должны считаться за одну, а грубая зернистость даёт не всегда различимую параллельную структуру». В современном понимании, это наиболее древний среди гранитоидов Кольского п-ова, архейский тоналит-трондьемит-гнейсовый комплекс. Согласно В.Н. Бётлингку, комплекс этих пород «.пересекается жилами гранитного пегматита, имеющими штокообразные вздутия...» и развит по всему побережью Кольского фьорда. В окрестностях Колы В.Н. Бётлингк впервые для Кольского п-ова описывает дайковый комплекс габбро-амфиболитов: «Здесь я впервые увидел массивные горнблен-диты и габбро, слагающие мощные пластообразные тела, включённые в скалы белого легко разрушающегося гранита». Изучая окрестности Колы, он отмечает, что город расположено на древней морской террасе и делает вывод о том, что Русская Лапландия испытывает поднятие: «На гранитных холмах вокруг города Кола имеются террасы, сложенные песком и глиной, и происходящие от более высокого стояния уровня моря, выше нынешнего уровня воды. На одной из этих террас расположен сам город, а на другой размещаются огороды с капустой и репой». На западном берегу Кольского залива В.Н. Бётлингк делает одно интересное и важное для истории геологии наблюдение: «Иногда между гнейсами у мыса Пинагорья наблюдаются мощные, более чем 200 футов ширины, массы очень плотного диорита, не разрушающегося отлично от вмещающих его гнейсов. Все эти диориты магнитные». Можно достаточно уверенно утверждать, что это первое описание железистых кварцитов на Кольском п-ове. Но на эту магнитную особенность горных пород не было обращено должного внимания ни самим Бётлингом, ни другими геологами - читателями его отчёта. Поэтому датой открытия железистых кварцитов на Кольском п-ове считается 1915 г., когда профессор Александр Алексеевич Полканов (1888-1963) по заданию Императорского Петроградского общества естествоиспытателей проводил геологическое изучение берегов Кольского фьорда и р. Тулома, и среди биотитовых серых гнейсов «...на восточном и западном берегах залива у мыса Пинагорьего...» обнаружил два коренных выхода магнетитовых сланцев и высказал предположение об аналогии и возможной связи найденных месторождений руды с месторождением Сёр-Варангер (открыто в 1902 г. - прим. авт.) в Норвегии . Возможно, открытие В.Н. Бётлинг-ка не было случайным. Ведь о том, что поморам и морякам издавна известно о неправильной работе компаса, и отклонении его стрелки на три и более румба к западу при прохождении кораблей между мысами Пинагорий и Мишуково, писалось во всех лоциях со времён М.Ф. Рейнеке . В XIX в. моряками-гидрографами было высказано правильное предположение, с чем может быть связана эта аномалия: «Склонение компаса в Кольском заливе представляет значительные уклонения, вероятно от присутствия железной руды в горах берегов его.». Маловероятно, что В.Н. Бёт-лингк не слышал о неправильной работе компаса в Кольском заливе от жителей Колы, тем более что обследования им берегов залива проводились с моря. Почему это находка магнитных пород не получила дальнейшего развития в работе Вильгельма Николаевича, мы уже не узнаем.

После обследования окрестностей Колы В.Н. Бётлингк решает, что теперь, в первую очередь, необходимо посетить п-ов Рыбачий. Вот как он об этом пишет: «Я решил обратиться, главным образом, к изучению Рыбачьего полуострова , который как мы знали ещё в Санкт-Петербурге, должен состоять из глинистого сланца, скалы которого так редко встречаются в Финляндии, а ведь им всегда сложены самые старые члены переходных гор».

Он установил, что п-ов Рыбачий сложен переслаиванием глинистых сланцев, различных песчаников, кварцитов и известняков. Здесь же он обратил внимание на то, что в ряде мест формация осадочных горных пород испытала интенсивные складчатые дислокации. В.Н. Бётлингк проводит тщательное изучение мест развития складчатости и устанавливает, что Кольский п-ов отделён от Рыбачьего рядом разрывных нарушений сбросового характера, по которым произошло опускание располагающейся по окраине Русской Лапландии формации осадочных горных пород, которые поэтому и сохранились от разрушения, но были смяты в складки: «С движением около границ гранитного массива связанно и появление целого ряда складчатых дислокаций в более молодой осадочной формации.». Этот вывод В.Н. Бётлингка о характере тектонических взаимоотношений Кольского и Рыбачьего п-вов, опередил своё время на полстолетия. В 1894 г. академик Александр Петрович Карпинский (1846-1936) анализируя взаимоотношения древнейших кристаллических образований Финляндии, Карелии и Кольского п-ова, пришёл к аналогичному выводу, что и В.Н. Бётлингк . Он определил, что Кольский п-ов является горстом, ограниченным по периферии сбросами, вокруг которого располагаются понижения, совершившие по этим сбросам вертикальные перемещения и заполненные более молодыми осадочными породами, а разлом вдоль Мурманского побережья, отделяющий кристаллический щит от осадочного чехла, в современной геологической литературе называется разломом Карпинского.

Возвратившись с Рыбачьего в Колу, В.Н. Бётлингк нанимает поморскую лодью и отправляется изучать побережье восточной части Русской Лапландии. Во время своего плавания он отмечает, что весь Мурманский берег до устья Поноя сложен различными гранитами, разбитыми разломами на крупные блоки, а вдоль разломов море промыло длинные узкие ущелья. Вблизи устья Поноя граниты сменяются комплексом горнблендитов, хлоритовых сланцев и кварцитов, прорванным телами габбро; а южнее устья Поноя опять начинается область, сложенная гранитами.

От устья Поноя В.Н. Бётлингк продолжил свой путь к расположенным на Кандалакшском берегу Белого моря сёлам Варзуга и Кашкаранцы. На пути от Поноя до Варзуги экспедиция к берегу не приставала, информация о геологии этих мест у Бётлингка отсутствует. Это связанно с рядом объективных причин: началом осени - уже был сентябрь, время сильных штормов на Белом море; мелководностью моря около берегов, что не позволяло судну пристать к берегу. Плавание от Поноя до Варзуги для экспедиции оказалось исключительно тяжёлым: «Сначала был ужасный дождь, длившийся два дня, а пристать к берегу не было возможности, так как южное побережье Русской Лапландии является песчаным с редкими камнями. Море вблизи его мелководно и не имеет ни заливов, ни островов, а порты - это устья рек, в которые можно войти только во время максимального прилива, а мы их проходили задолго до этого времени. После дождя начался сильный ветер, длившийся четыре дня. Ветер был настолько сильный, что на четвёртый день его порыв сломал нам мачту, и чтобы спастись нам пришлось грести, но на наше счастье ветер вскоре прекратился. Вечером 3 (15) сентября мы достигли устья Варзуги, самой важной реки на этом побережье, но это было время отлива, и мы не смогли войти в него. Погода была исключительно хорошей, но ночью начался мороз. Этот мороз, долгие ночи и частые шторма убедили нас идти дальше на юг, несмотря на то, что нам хотелось исследовать побережье Лапландии. Поэтому утром мы, с попутным ветром, отправились дальше на юг, но ветер начал меняться и после обеда сменился на южный, и с юга море пошло высокими волнами, что вынудило нас повернуть обратно. К побережью, оставленному утром, мы вернулись через несколько часов. Наступающий вечер заставил нас принять решение искать убежище в деревне Кашкаранцы. Камни, торчащие повсюду и покрывающие дно мелкой бухты, не давали нам подойти к берегу, но пришла 9-я волна, восхитившая нас, и выбросила судно на камни. Только благодаря помощи сельских жителей мы и наше судно были спасены. В результате этого происшествия мы сильно промокли и замёрзли, но вскорости мы, расположившись в тёплых домах российских рыбаков, забыли о наших страданиях; мы были счастливы». Произошедшее кораблекрушение предоставило В.Н. Бётлингку возможность исследовать побережье Белого моря от Варзуги до п-ова Турий мыс. Он установил, что побережье на этом участке сложено слоистыми кирпично-красными песчаниками: «...слои песчаника, местами волнистые, слагают скалы, поднимающиеся до 120 футов в высоту. Им сложены и покрытые песком уступы террас, песок же на них образует передвигающиеся валы». Посетил Бётлингк и г. Турья на одноимённом полуострове, где вслед за Широкшиным совершил аналогичную ошибку, описав ийолит-уртиты Турьего как карбонатные кварциты: «.стены скал состоят из синевато-серого известково-кварцевого камня, который чрезвычайно прочен.». Геологическое строение основной части п-ова Турий мыс он характеризует как область, сложенную гранитами рапакиви: «На самом же полуострове есть много различных скальных образований сложенных гранитом; он очень крупный, похож на рапакиви и пронизан бесчисленными жилами диорита». Это первое в геологической литературе описание раннепротерозойского Умбинского комплекса чарнокитов-порфировидных гранитов, детальное изучение которых было выполнено геологами лишь в 1960-1970-х гг.

После посещения Турьего мыса, экспедиция В.Н. Бётлингка покинула Кольский п-ов: «Ранним утром 9 (21) сентября задувший северо-восточный ветер заставил нас поднять парус, покинуть землю Кандалакшского берега и отправиться к противоположному Карельскому берегу Белого моря». Экспедиция направилась в Сорокинскую губу к д. Сорока (на её месте сейчас расположен г. Беломорск - прим. авт.), чтобы пройти по Беломорскому тракту и сделать геогностический обзор между Белым морем и Онежским озером. По сути, В.Н. Бётлингк был первым, кто изучал геологию вдоль трассы будущего Беломора-Балтийского канала. Обзор этого путешествия мы не приводим, так как это тема отдельной статьи. Достигнув г. Повенец, В.Н. Бётлингк по Онежскому озеру добрался до Петрозаводска, откуда по первому санному пути отбыл в Санкт-Петербург.

В результате изучения геологии побережья Кольского п-ова В.Н. Бётлингк пришёл к важному выводу о происхождении гранитов и гнейсов. Граниты он считает, несомненно, плутоническими

образованиями, сформировавшимися из «горячего кристаллического теста» выдавленного из недр Земли. А вот гнейсы, он предполагает, были изначально нептунического происхождения и аналогичны глинистым сланцам п-ова Рыбачьего: «...оба они показали своё отношение к нептуническим сущностям, которым они отвечают...». Но затем первичные сланцы испытали глубокие преобразования под воздействием тепла в местах, где граниты внедрились в них: «Тепло заставляет сланцы совместно со слоями окаменевшего песка изменяться в местах, где недавние нептунические образования сталкиваются с плутоническим вторжением в них кристаллического теста, и появляется гнейс как продукт глубокого преобразования нептуниановской формы». И в целом делает вывод о том, что: «Русская Лапландия, как ни одна страна, кроме может быть Северной Америки и Финляндии, не представляет такой обширной и подходящей области для наблюдений, где самые разные камни в разных условиях вступают в контакт друг с другом и где сама природа скалистых берегов Арктического моря предлагает геогносту много средств для проверки и отслеживания в природе его мнения».

О том, насколько важно для истории геологии заключение В.Н. Бётлингка о генезисе гранитов, гнейсов и сланцев, свидетельствующее о происходящем переломе в воззрениях российских геологов в конце первой трети XIX в., можно судить, если мы вспомним, что на конец XVIII - первую половину XIX вв. приходится время наиболее острых споров нептунистов и плутонистов о происхождении изверженных пород, образовании и эволюции Земли.

Нептунисты считали, что все геологические процессы на Земле обусловлены действием воды, все минералы и горные породы, не исключая гранита и базальта, образовались из морской воды. Граниты, гнейсы, базальты и другие кристаллические породы сформировались на дне океана путём химического осаждения и из них сложены «первозданные горы». Глинисты сланцы, песчаники, известняки и др. осадочные породы сформировались путём механического и химического осаждения продуктов разрушения пород «первозданных гор». Согласно воззрениям нептунистов, сначала, при разрушении «первозданных гор», образуются «переходные горы» прилегающие к «первозданным», а затем «флёцовые (слоисты) горы». Теория нептунизма получила полное развитие в работах профессора Фрайберской горной академии Абраама Вернера (1750-1817) . Нептунисты полностью игнорировали уже имевшиеся к тому времени данные о значительных движениях земной коры, отрицали постоянное преобразующее воздействие находящихся внутри Земли раскалённых масс на земную поверхность. Согласно их представлениям, магматические явления никакого значения в истории Земли не имели. А вулканизм А. Вернер объяснял горением каменного угля в недрах.

Теория плутонизма опиралась на представления о существовании центрального огня внутри Земли. Весьма полно она разработана шотландским естествоиспытателем Джеймсом Геттоном (1726-1797) и изложена в книге «Теория Земли» (1795). По представлениям плутонистов, причина образования гор и поднятия материков - действие подземного огня. Материки постепенно разрушаются от действия атмосферных осадков, ветра, текущей воды и других агентов. Продукты их разрушения сносятся в океан, где и отлагаются на дне, а затем затвердевают, образуя осадочные породы. Граниты, базальты и другие кристаллические породы формируются из огненно-жидкой массы, а гнейсы и кристаллические сланцы являются метаморфическими образования, сформировавшимися в результате сплавления осадочных пород под действием высокой температуры от близости подземного огня. Плутоническая теория сначала не получила той популярности, какой обладала непту-ническая теория Вернера, талантливого профессора и оратора, к нему стекались слушатели со всей Европы. Распространению плутонической теории мешала резкая оппозиция со стороны учёных и церкви, видевших в ней покушение на библейскую картину творения мира. Нептуническая теория церкви не противоречила и ею поддерживалась. В начале XIX в. нептуническая теория пришла в Россию, и русские геологии большей частью приняли её как господствующую геологическую теорию. В Горном кадетском корпусе и Московском университете геогнозия преподавалась по Вернеру, учебник «Геогнозия» академика Александра Фёдоровича Савостьянова (1771-1824), изданный в 1810 г. и рекомендованный в качестве пособия для университетов, представлял собой перевод лекций Вернера на русский язык. Распространению нептунической теории пытались противостоять академик Василий Михайлович Севергин (1765-1826), профессора Московского университета Иван Алексеевич Двигубский (1771-1840) и Александр Алексеевич Иовский (1796-1857). В 1825 г. будущий академик и сторонник нептунизма Дмитрий Иванович Соколов (1788-1852) в «Горном журнале» публикует статью «Успехи геогнозии» , в которой утверждает, что в борьбе нептунистов и плутонистов первые безоговорочно победили: «Учение Вернера осталось победителем и возвратилось с поля чести украшенным новыми совершенствами, плодами его подвигов». В этой же статье о теории плутонизма и его сторонниках он написал: «Подобные догадки людей, даже самые остроумные, коль скоро оные несогласны со Священным Писанием, должны быть отвергаемы как сущая ложь: ибо токмо свидетельство Господне верно, и истина Господня пребывает во век». А теорию Лапласа о происхождении Земли охарактеризовал как «...исчадие разгоряченного воображения, которое, вместе с подобными им теориями Райя, Шейцера... облечёно в одежду науки...». Накал страстей в споре был высок, об этой борьбе очень метко высказался во второй половине XIX в. профессор Московского университета, геолог и анатом Григорий Ефимович Щуровский (1803-1884), учившийся в 1820-х гг. в Московском университете и наблюдавший это противоборство: «Столкновение этих теорий сопровождалось таким ожесточением, такой непримиримостью, которое можно сравнить только с борьбою воды с огнём, тех стихий, которые ими защищались» .

Признание и распространение идей плутонистов шло очень медленно, но уже к концу 1830-х гг. в среде русских геологов начинает происходить перелом в воззрениях. В ходе практических работ, проводившихся в самых разных геологических условиях на громадной территории России, русские горные инженеры имели возможность на огромном фактическом материале проверить свои теоретические представления, что дало им возможность вскоре убедиться в ошибочности основных положений нептунизма и начать переходить на сторону плутонической теории. Изменил свои взгляды и не побоялся признать ошибочность своего первоначального мнения и академик Д.И. Соколов. В «Курсе геогнозии» он определённо утверждал, что Земля некогда находилась в огненножидком состоянии и ныне под «твёрдой скорлупой Земли» находится жидкое ядро, а горы образуются в результате «воздымания» земной коры из-за вторжения плутонических масс. Наглядным примером происходившего перелома являются и выводы В.Н. Бётлингка об образовании гранитов и гнейсов Русской Лапландии.

Литература

1. Геология СССР. Т. XXVII. Мурманская обл. Ч. 1. / Гл. ред. Л.Я. Харитонов. М.: Госгеолтехиздат, 1958. 714 с.

2. Гнучева В.Ф. Материалы к истории экспедиций Академии наук в XVIII и XIX веках (хронологические обзоры и описания архивных материалов). М.: Изд-во АН СССР, 1940. 310 с.

3. Карпинский А.П. Очерки геологического прошлого Европейской России (статьи 1883-1894 гг. с дополнениями и примечаниями). Петроград: Военная тип., 1919. 158 с.

4. Морозов Н.В. Лоция Мурманского берега Северного Ледовитого океана от островов Вардэ до Белого моря. С.-Пб.: Тип. Морского мин-ва, 1901. 712 с.

5. Полканов А.А. О находке железных руд в Русской Лапландии // Тр. Имп. Петрогр. об-ва естествоисп. Т. 46. Вып. 1. № 7-8. 1915. С. 248-250.

6. Полканов А.А. Геолого-петрологический очерк Северо-Западной части Кольского п-ова. Ч. I. Л.-М.: Изд-во АН СССР, 1935. 564 с.

7. Рейнеке М.Ф. Гидрографическое описание Северного берега России. Ч. II. Лапландский берег. Составлено капитан-лейтенантом М. Рейнеке в 1833 г. Изд. 2-е Гидрограф. деп. С.-Пб.: Тип. Морского мин-ва, 1878. 279 с.

8. Речи и статьи Григория Ефимовича Щуровского, собранные и изданные ко дню юбилея Обществом любителей естествознания и комитетом Политехнического музея. (Изв. Имп. об-ва любителей естествознания, антропологии и этнографии. Т. XXXIII. Вып. 2). М.: Тип. М.Н. Лаврова и К°, 1878. 507 с.

9. Соколов Д.И. Успехи геогнозии // Горный ж-л. Кн. 1. № 1. 1825. С. 3-27.

10. Соколов Д.И. Курс геогнозии. Ч. 3. СПб.: Тип. Э. Праца и К°, 1839. 324 с.

11. Шафрановский И.И. А.Г. Вернер. Знаменитый минералог и геолог. 1749-1817. Л.: Наука, 1968. 198 с.

12. Bohtlingk W. Bericht einer Reise durch Finnland und Lappland // Bull. Sci. publie par l’Academie Imperialedes Sciences de Saint-Petersbourg. 1840. V. 7. N 8, 9. P. 107-129; № 13, 14. P. 191-208.